Торжество Тореа

Онлайн чтение книги Свитки Scrolls
Торжество Тореа

 Всё не так было, как хотелось Кьену. И запустелый дом Юджии, в котором ему пришлось остановиться, и нелепый суд, обезличивший нового правителя Утерехте, и приговор, и предстоящая казнь этого нового мученика – всё не удовлетворяло Тореа. Кьен не знал, как лучше вывернуться из сложившейся ситуации. Он уже представлял, как зловещий шепоток будет преследовать его: «Кровавый. Кьен Кровавый». Он хотел посоветоваться с Мейдо, но Мейдо должен был прибыть только к вечеру.

            Когда привезли девочку, он сразу распорядился привести её, чтобы хоть немного отстраниться от неприятных мыслей.

           Она вошла и поклонилась, избегая встречаться с ним взглядом.

«Для неё я – зверь хуже тигра. А она – народ Утерехте, плоть от плоти его», –  подумал Кьен.

–  Не бойся, садись вот здесь, –  заговорил он ласково и указал ей место за большим столом, за которым сидел и сам.

Она робко примостилась на краешке скамьи.

– Ты очень смелая девушка. И очень хорошо говорила на суде.

Мана молчала.

– Но я хотел спросить тебя о другом. Ты ведь служила в этом доме, у моего брата? Я помню тебя. Малышка, которая ухаживает за больными... Как давно ты оставила службу?

– В конце прошлого лета, господин.

– В конце лета... но это получается, ты уехала с Юджии в Ро?

– Да, господин.

– А бурая язва? Я знаю, что город открыли только зимой, когда прекратился мор. Как же ты выбралась?

– Меня подобрал нинторийский корабль, господин.

– А мой брат? Он тоже уплыл на корабле? Расскажи мне о нём! – жадно потребовал Кьен.

И Мана рассказала. Он слушал, перебивал расспросами, заставляя её всё больше углубляться в подробности жизни в Ро, перебирать незначительные мелочи их существования, опустившиеся, подобно осадку, на самое дно её памяти. 

– Значит, ты не знаешь, где они похоронены?

Мана отрицательно покачала головой.

– Ладно, это мы отыщем. Если там остался хоть кто-нибудь, уцелевший во время язвы, я клянусь тебе, мы найдём могилы Берджик и Юджии... Но ты, должно быть, голодна? – он кликнул слугу и велел принести еды и вина.

         Пока на столе расставляли блюда, Мана сидела, боясь поднять глаза на хозяина. Кьен чувствовал, что ей неловко, и ему непременно захотелось завоевать её доверие – в нём проснулся охотничий азарт. Он взял тарелку, поставленную для него на другом конце стола, и  непринуждённо сел рядом с ней.

– Угощайся. Я тоже поем, если позволишь. Учти, повар очень старался, так что если ты не будешь мне помогать, я едва ли осилю всё это. Ты пьешь вино?

– Нет, господин, я лучше выпью воды, – поспешно отклонила его руку с сосудом Мана.

– Хорошо, воды так воды. Но насчёт вина – подумай.

– Спасибо, господин.

Мейдо вошёл и замер у входа.

– А, входи, входи, присаживайся. Вот, –  узнаёшь? – служанка моего брата Юджии. Немного подросла, правда? Она сегодня выступала на суде. Для нас обоих это, похоже, был первый суд. Кстати, я об этом с тобой хотел поговорить.

– Слушаю тебя, господин.

Мейдо сел, слуга тут же принёс чистые приборы. Кьен сам налил вино в кубок и придвинул Мейдо.

– Скажи, всезнайка, нет ли такого закона, чтобы помиловать человека против его воли?

– Ты осудил преступника на смерть?

– Трое почётных граждан Утерехте признали его виновным в нарушении воинского устава и дезертирстве. Орей отправил его с какими-то пустяковыми письмами в Утерехте, пока сам героически погибал в крепости. Тот не решился сдаться властям сразу и присягнуть Берисарге. Оставшись не удел, в полупозорном положении, теперь этот воин ищет смерти. Завтра он взойдёт на плаху и его мечты о славной гибели осуществятся. Его честь будет восстановлена. Я же буду выглядеть тираном и убийцей, чего мне, понимаешь ли, ужасно не хочется. Помиловать его просто так, ради начала правления – подать дурные надежды мятежникам, которых тут немало затаилось в каждой мазанке. Что посоветуешь?

– Ты хочешь соблюсти закон, господин? 

– Закон – это мы. Но для толпы на площади должно быть что-то более благородное. Я не хочу устраивать сторонникам Дьернкорна праздник.

Мейдо задумался. Мана затаила дыхание, боясь напомнить о своём присутствии – неужели вот здесь и сейчас, за этим столом решится судьба, казалось бы, обречённого смерти? 

– Если бы у нас была какая-нибудь записка, написанная его рукой... Но сегодня слишком поздно – все уже разошлись по домам, не пошлёшь же ты в тюрьму слуг со свитком.

– Он и на следствии не подписал ни одного обвинения. А для чего нужна записка?

– Можно было бы задним числом от его имени составить прошение об отставке, и тогда бы выяснилось, что к моменту мятежа твой разбойник был уже совершенно простым, то есть, совершенно неподсудным человеком. А прошение всё время провалялось, скажем, у мерзавца Орея, который хотел воспользоваться им в своих целях.

– Красиво, – согласился Кьен. – Жаль, неосуществимо. Где бы ты искал генерала Хиэгге, – в преисподней? – чтобы поставить его печать на свитке?

– Зачем? Уезжая к тебе, я прихватил из ведомства старые печати. Особенно печати казнённых министров и генералов.

– Мейдо! 

– Я тоже подумал, что заслуживаю твоей милости.

– Ладно. Разумеется, ты можешь на неё рассчитывать, старый плут. Но как нам раздобыть каракули этого бродяги? Он упрям, как осёл. Даже под пытками его не заставили подписать обвинение.

– Боюсь, тут я тебе не помощник.

– Господин, у меня есть то, что написал господин Цунне, – осторожно вмешалась Мана.

– Что-о? У тебя? Откуда?

– Но мне нужно сходить за ним...

– Говори, где это – я пошлю человека!

– Нет, господин, он не найдёт, – Мана испугалась, что Кьен узнает, где скрываются госпожа Иттакаа и Меккара.

– Хорошо, но пусть тогда просто проводит тебя до твоего дома и обратно – как ни как, уже стемнело.

– Я хорошо знаю город, господин, я здесь родилась. Не надо никого посылать со мной.

– Вот упрямое существо! Сколько хлопот было бедному Юджии с тобой! Я сказал, что тебя проводят – значит проводят. 

Он отдал распоряжение слуге, вбежавшему на его зов, и несколько мгновений спустя в комнату вошёл тот самый верзила, который похитил Ману на улице. 

– Я думаю, вы уже успели познакомиться. Проводишь девушку, куда она скажет, подождёшь и приведёшь обратно.

– Слушаюсь, господин.

– Ступайте.


              Мана запомнила дом на окраине, в котором они поселились, и без труда нашла его. Своему провожатому она велела ждать на углу соседней улицы, сама же через проходной дворик вышла туда, куда было нужно. 

Постучав в наружную дверь и не получив ответа, Мана обошла вокруг глиняной стены, которой были обнесены дома в квартале,  в поисках удобного лаза. На другой улице у стены рядом расположенного дома кто-то сложил обтёсанные камни, предназначавшиеся, должно быть, для строительства. По ним, как по лестнице, Мана поднялась на стену, и спрыгнула в свой двор.  

Свет не горел. Несмотря на тёплую ночь, ставни были закрыты, заперта была и дверь дома. Она постучала. Снова никто не ответил ей.

«Они, наверное, уже уплыли на корабле. Я ведь им больше не нужна», – подумала Мана. Она убедилась, что не сможет проникнуть в дом без посторонней помощи, и вернулась к своему провожатому: «Хозяева куда-то ушли, а ждать нам некогда. Вы не поможете мне войти?»

           Верзила без труда ножом открыл дверь. Мана разыскала в дальней комнате кайту и свою котомку, и свой старый химатэ, в который был зашит подарок Цунне, нашла и все свитки, кроме, конечно, свитка Каоны, остававшегося у госпожи Иттакаа.

Кьен ждал её возвращения в хорошем расположении духа. Мана увидела не грозного правителя клана, а проказливого юнца, довольного собственной ловкой проделкой. Платок Цунне Мейдо взял с собой и уединился, трудясь над подделкой, не разрешив даже своему господину присутствовать при  этой работе. 

            Несмотря на то, что Кьен предложил ей остаться, Мана вежливо попросила отпустить её: сказала, что хочет пойти на ночную службу в Светлый Чертог. Тореа принёс тугой кошелёк с деньгами. Она стала отказываться. «Считай, что это в память о моём брате. Здесь достаточно, чтобы пожертвовать на службу о его и Берджик упокоении. И ещё... у меня скоро будет сын – помолись и за него».


              Остаток ночи после посещения храма Мана провела на площади, где стоял помост для казней. Раньше, в её детстве, родители запрещали ей приходить сюда. Конечно, случалось, что, влекомая любопытством, она нарушала этот запрет. С ватагой ребятишек Мана прибивалась к глазеющей толпе и видела, как хлещут плетью или отсекают пальцы и уши. Как рубят голову, она не видела ни разу.

              Она примостилась на крылечке одного из зданий, обняла колонну из крашеного ракушечника и задремала. Сон её был прерывист и мучителен: ей постоянно мерещилась отрубленная голова сачуомме под телегой. Только в лице её она узнавала черты Цунне.

Пришло утро, на площади стали собираться люди. Тут и там голосили продавцы лепёшек, сладкой и пресной воды, варёных креветок, сушёной рыбы. Всё плотнее становилось кольцо у помоста, всё тоскливее было на сердце у Маны. Она ждала назначенного времени, как больные ждут вскрытия нарыва, веря в необходимость и неотвратимость. Она понимала, что от этой давящей боли и тяжести её избавит либо чудесное спасение Цунне либо его кончина на этом помосте.

             Вот в конце улицы, примыкавшей к площади, началось какое-то шевеление. «Ведут, ведут!» Мана привстала на цыпочки, но ничего, конечно, не увидела из-за чужих спин и голов. Толпа заколыхалась.  В то же время на помост поднялись какие-то люди в одеждах чиновников и палач – знаменитый утерехтский палач Биддар, которого знали все в городе, и с которым здоровался всяк – от уличного мальчишки-разносчика до сановника в паланкине. Одни делали это почтительно, другие насмешливо, но Биддар всем отвечал, чуть склонив лобастую лысеющую голову с лицом спокойным и невыразительным, как, должно быть, отвечала бы всем сама смерть.

             Цунне она увидела только тогда, когда он стал подниматься по ступенькам помоста. Он шёл в чистой рубахе, бледный, строгий, исполненный достоинства, несмотря на свои кандалы, свист и крики толпы. В эту ночь он приготовился к смерти.

Когда осуждённый поднялся, к нему подошли чиновники и что-то спросили. Цунне покачал головой.  «Глаза завязать отказался», – перевели в толпе. 

            Теперь все ждали Тореа. Палач разминал ладони, чиновники о чём-то тихо беседовали. Цунне стоял, глядя вдаль – на город и плывущее на горизонте облако. Когда кто-то швырнул в него не то камнем, не то куском земли, он не пошевелился. Зато в толпе на человека зашикали, и больше никто не осмелился повторить бросок.

Кьен Тореа с небольшой свитой появились верхом: на отличных жеребцах, но одетые скромно, они подъехали по образовавшейся в людском собрании дороге к самому помосту.  Кьен и ещё один человек спешились и быстро взошли наверх. Мана ожидала увидеть в спутнике Тореа Мейдо, но это был другой, не знакомый ей, человек. 

             Толпа шумела, Кьен взмахом руки восстановил относительную тишину. 

– Жители Утерехте! Я, Кьен Тореа, глава клана Тореа, приказом Царственнородного Берисарге, назначенный правителем вашего славного города, - он сделал паузу, подвесив всеобщее внимание, и продолжил, – прибыл с ответственным и важным поручением – нести справедливость всем гражданам: богатым и бедным, южанам и чужеземцам, – всем, кто живёт на этой земле.  Именно ради справедливости, не ради своей корысти, не ради славы принял я это трудное поручение. Но одновременно с тем радовался я. Радовался, что получаю город близкий моему сердцу. Получаю людей справедливых и свободных – не в слуги, не в рабы, но в судьи своим делам!

         Он на мгновение замолчал, а когда вновь заговорил,  площадь подалась вперёд, ловя его слова.

– Жители Утерехте! Вчера мне представили дело этого человека, – он ладонью указал на Цунне, которого, между тем, уже подвели к плахе, сняли  с него ручные кандалы и стали верёвкой скручивать руки за спиной. – Совет из уважаемых мужей вашего города признал его виновным в оставлении своего воинского поста и дезертирстве. Как видите, вина это тяжкая, карается она смертью... Совет признал его виновным, признал и я. Но чувство справедливости тем и отличается от чувства мести, чтобы, разобравшись во всех мелочах, выявить истину. Сегодня ночью среди изъятого в Шестом  гарнизоне доверенные мне люди отыскали то, что в спешке не заметили другие при разбирательстве дела. – Кьен Тореа быстро выхватил из рукава трубочку и развернул её, показывая толпе. – Это прошение об отставке, которое подал обвиняемый Цунне Зарид в месяц патхар, ещё до вступления на престол Царственнородного Берисарге. Смотрите! Вот, его рука! А вот печать генерала Хиэгге, который утвердил это прошение. Адайви мятежного гарнизона так и не вернул его Цунне Зариду. Почему? Возможно, собирался сделать это, возможно – нет. Но мы здесь не судим мёртвых. Мы судим живых. Этот человек получил отставку и не был обязан присягать Правителю. Он не был обязан исполнять свой воинский долг, хотя и старался исполнить. Этот человек невиновен! – последние слова Кьена зазвенели над толпой и были встречены торжествующим гомоном, криком и свистом. Выждав, пока толпа немного успокоится, Кьен продолжил. – Во время разбирательства этот человек не сказал, что подал прошение об отставке. Как воин, потерявший товарищей, лишённый их преступлением чести, он достоин сочувствия в своём желании последовать за командиром. Но можем ли мы на себя взять тяжесть осуждения невиновного? Приговор совести он вынесет себе сам. Мы же оставляем ему то, чем он теперь может распорядиться по  праву – жизнь!..


              Два человека покидали площадь: один – ликующий, окрылённый,  упиваясь любовью восторженной толпы, другой – растерянный, израненный и обессиленный, опираясь на плечо молодой отшельницы.


Читать далее

Нити судьбы
Read me, или От автора 01.03.20
Господин доктор 06.06.17
Мана 06.06.17
Ро 07.06.17
Кочевник из города 07.06.17
Арсидий и караванщик 07.06.17
Чёрные скалы 08.06.17
Частная жизнь одной семьи 08.06.17
Кормщик Барсилай 08.06.17
Господин доктор остаётся без ужина 09.06.17
Невеста 09.06.17
Страна лягушек 09.06.17
Горнило года
Змея в шкатулке 10.06.17
Предзнаменования 10.06.17
Бурая язва 10.06.17
Святилище Бицехам 11.06.17
В осаде 11.06.17
Тысяча шагов 11.06.17
Бегство 12.06.17
Приключения Сюрикена 12.06.17
Рыба и виноград 12.06.17
Рождение Шаздааддина 12.06.17
Сумия
Пока горел светильник 13.06.17
Тореа 13.06.17
Выбор Юджии 13.06.17
Дом Матушки Рамуш 14.06.17
Поварское искусство 14.06.17
Первые дни правления 14.06.17
Шестой гарнизон 15.06.17
Взятие крепости 15.06.17
Новая песня, часть первая 15.06.17
Новая песня, часть вторая 16.06.17
Воссоединение 16.06.17
Неожиданности 16.06.17
В гостях у Шемме 16.06.17
В столицу! Часть первая 17.06.17
В столицу! Часть вторая 17.06.17
Мана выходит на сцену 17.06.17
Торжество Тореа 18.06.17
Прощай, Утерехте! 18.06.17
Эпилог 18.06.17
Песни
Девушка с гор 24.12.18
Песня у реки 06.01.19
Ты, плачущая звезда 14.01.19
Песня Маны 27.01.19
Торжество Тореа

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть