В Ранг-Нагаре Къен встретился с Арсидием и узнал новости: Царственнородный вынудил брата стать отшельником, его супруга и маленький сын пока остаются при дворе, но их положение больше похоже на положение заложников. Придворные, входившие в окружение Дъернкорна, опасаясь гонений, бегут из столицы и даже вообще из страны, продавая почти за бесценок дома и земли.
– Ты обидел моих генералов, Тореа, – сказал Берисарге, когда Къен преклонил перед ним колени.
– Так распорядилось Небо, Государь: мы нашли потайной ход, когда уже начался штурм. Я отправил гонца в их ставку и со своими людьми поспешил помочь им. С самого начала нас не принимали в расчёт, но мы честно разделили тяготы битвы и радость победы, и меня удивляет теперешняя их обида.
– Впредь не ссорь меня с армией. Поезжай в своё имение и жди, когда я вызову тебя.
Только после визита к Правителю Къен зашёл к дяде.
Дом встретил его трауром. Мейдо вышел навстречу хозяину.
– Я распорядился отвезти покойного в его земли и дожидался твоего возвращения, господин.
– Ты правильно сделал, Мейдо. Его уже похоронили?
– Должно быть. Будешь носить покрывало?
– Нет, в дороге это неудобно.
– Уезжаешь, господин?
– Да, и все вы со мной.
Тореа решил побывать в Утерехте и проведать Лаилин. В столице он накупил ей подарков в дорогих торговых домах: ему хотелось видеть её улыбающейся от восхищения.
Когда он вошёл в дом Матушки Рамуш, служанка, отпиравшая ему двери, вдруг засуетилась и попросила подождать, хотя обычно он сразу же проходил к Лаилин, иногда даже не встречаясь с хозяйкой.
«У неё другой?», – мысль о том, что кто-то здесь может обладать этой женщиной, привела Къена в ярость.
– Господин, Вам лучше не ждать, – услышал он за собой голос и обернулся: откуда появилась эта девушка? Глаза смотрят томно, руки на груди удерживают расходящиеся одежды. – Сегодня утром доктор сказал, что Лаилин понесла. Они хотят заставить её вытравить плод, но она закрылась в комнате. Сейчас дверь ломают... Хотите побыть со мной?
Но Къен отодвинул её с дороги и в два прыжка преодолел ступени лестницы, ведшей в покои обитательниц дома.
Мейдо очередным поручением был удивлён и недоволен.
– Господин, как я смогу заставить твою жену уехать в Чертог Благоденствия? За все эти годы она ни разу не захотела стать отшельницей!
– Брат Царственнородного ещё меньше хотел этого, я думаю. Возьми сколько нужно людей у Цайше и увези её. Неужели вы не справитесь с женщиной?
– Может, если бы о своей воле ей сказал её муж, было бы легче... Ты не поедешь к ней, господин?
– Нет. Сейчас я еду в дом к дяде, и когда вернусь, всё должно быть готово – тебе ясно?
Тореа отдал за Лаилин всё, что было у него с собой, и обещал матушке Рамуш ещё некоторую сумму, за это она позволила забрать Лаилин в тот же день. Чтобы раздобыть для Лаилин карету, он заложил перстни.
Къен увозил её в дом Саакеда, потому что больше было некуда. Он надеялся, что у вдовы Лаилин найдёт заботу и понимание, а заодно поможет пожилой женщине справиться с горем. Ещё он хотел, чтобы, когда город перейдёт к нему в управление, никто на Овечьем холме не вспоминал о Лаилин и её прошлой жизни.
Сюрикен знал о сердечных делах господина в Утерехте, но никогда не слышал ни имени женщины, ни подробностей – он и не интересовался ими, эта часть жизни Тореа его не касалась. Неожиданно увлечение господина оказалось ближе всех чужеземцу, беглому рабу с тавром на руке, сохранившему из своего прошлого только имя.
Цайше он сказал, что должен отлучиться по делам. Жизнь у Тореа до сей поры Ленме-Тенмаю нравилась, и, не появись в этой жизни Лаилин, он не стал бы ничего менять. Но теперь Сюрикен и сам не знал, вернётся ли.
Лаилин, которую он любил... Челнок Уигуми возвращается. Сколько раз ещё пересекутся их нити, прежде чем Хозяйка Мира окончит ткать?
Направляя коня к Озёрному краю, Сюрикен видел перед собой девушку из степи, но слышал слова, словно сказанные другим человеком: «Уезжай! Я и так слишком долго ждала его. Пусть пророчество исполнится. Мы оба не должны цепляться прошлое: в нём много печали... Он сделает меня счастливой. И ты найдёшь своё счастье... где-нибудь... Уезжай, Ленме!.. Он поклялся мне, что сделает всё, чтобы помочь мне забыть, и я знаю, что он сдержит клятву... Уезжай!»
Сюрикен разыскал маленькую деревушку, возле которой когда-то скамраши строили дорогу. Расспрашивать об Унче не пришлось долго. Его проводили к расчищенному и уже засыпанному землёй пепелищу.
– Тут вот они жили, – сказала молодая крестьянка, за спиной которой в перевязи болтал ножками ребёнок. – Когда она вернулась, отец её не захотел принимать в дом, она в поле прямо на земле спала. Люди донесли и её схватили. За то, что это она подожгла лагерь, их дом спалили, а её повесили. Несколько дней не разрешали снимать тело – чтобы мы боялись... Отец тоже её не хотел хоронить, сказал, что это не его дочь. Они все в город на заработки сразу же подались. Потом ночью кто-то Унчу снял, похоронил в лесу...
Возле холмика росло тоненькое деревце. Сюрикен повязал на него свой подарок: узорчатую шаль, купленную в Утерехте. Чтобы никто из крестьян не позарился, он в нескольких местах ножом надрезал ткань.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления