Приключения Сюрикена

Онлайн чтение книги Свитки Scrolls
Приключения Сюрикена

Никогда в своей жизни Сюрикен не спал лучше. Утром  прошлое схлынуло, как море в час отлива, и оставило его бодрым и здоровым, точно не было ничего  – ни лихорадки, ни ночных людей в заброшенном святилище, ни побега из лагеря скамрашей, ни самого лагеря. 

Море... Да ведь он идет к морю! Сюрикен  быстро сел на постели. Он был один в комнате. Ставни ещё были закрыты, но через их узорную резную середину падали на противоположную стену утренние розоватые лучи. В доме пахло кислым хлебом, деревом и свежей  холстиной.

Сюрикен услышал шаги за порогом, и вмиг старый страх ознобом пробежал по спине. Караванщик  бросил беглый взгляд на стол, углы и лавки, ища, чем бы вооружиться, но ничего стоящего приметить не успел. 

В дом вошел некто. По тому, как он открыл дверь и  сделал несколько шагов, мурлыча песенку, было ясно, что этот человек пожилой, но  бодрый и благодушный, незлой.

–  Вставай, юноша, полно лавку пролёживать!  –  сказал вошедший весело.

Это был тот самый странник, которого Караванщик встретил на дороге, или, точнее, который накануне  нашел Сюрикена у обочины. Сюрикен помнил его смутно, да и сегодня странник выглядел несколько иначе. На нём была другая одежда, новее и чище прежней, волосы и борода, промытые и расчесанные,  теперь смотрелись почтенно и благообразно. 

 –  Добрая женщина, приютившая нас, к сожалению, сожгла твою одежду: она показалась ей слишком грязной. Но кое-что она дает тебе взамен. Одевайся, –  странник указал на стопку вещей в ногах Сюрикена.

«Кое-что» – это были старенькие, но чистые рубаха, штаны, очень потертый кожаный пояс, готовый разлезться прямо в руках, а также обрезанные, без голенищ, сапоги, по истечении лет превращенные в башмаки, подошва которых во многих местах значительно отходила. Заботливая хозяйка вложила в каждый по куску ткани, чтобы можно было обмотать ноги.

 

Странника звали Омме. Сюрикен удивился, ведь «омме» в на языке нангутов – просто «человек»*, разве не могли родители дать подходящего имени?

–  Это твое прозвище? – спросил Караванщик.

Омме лукаво улыбнулся:

–  Это то, что я есть. Заметь, имя моё никого не вводит в заблуждение. А   иной раз бывает, услышишь Кокурре**  или Дихе***  и  ведь не знаешь, верить или нет.

Он казался немного странным, этот человек, похожий на нищего или бродягу. Но говорить с  ним было  просто и легко, а ещё проще было молчать в его присутствии, потому что Омме спрашивал мало и всегда довольствовался ответом. 

Зато сам рассказывал довольно много. От него Сюрикен узнал дорогу на побережье, где по пути имеются постоялые дворы, в какие деревни лучше не заходить и много всего полезного. 

–  Знаешь, я тут подумал... Если ты позволишь, я бы мог  проводить тебя, –  скромно предложил Омме.  – Ты  чужой здесь, а меня многие знают, со мной тебе легче будет найти ночлег и пищу.

–  Разве нам по пути? – с сомнением спросил Караванщик.

–  Путь, юноша,  не всегда означает дорогу, по которой идут ногами. Иногда двоим всей жизни не хватает, чтобы понять, шли ли они вместе по пути, –  загадочно ответил странник. 

В тот же день они и отправились в Нибо.   В этот город, лежащий по берегу ниже Утерехте, тоже заходили торговые корабли, там, по словам Омме,  было много чужеземцев и  мало стражников, и это последнее обстоятельство  очень понравилось Караванщику. 


 В  том, что его провожатого многие знают, Сюрикен убедился в полной мере уже к вечеру, когда они пришли в другое селение. 

Здесь не  было ни частокола, ни какой бы то ни было ограды. Ребятишки, игравшие на окраине в вечерней  пыли, увидав странника, с веселым криком: «Омме, Омме идет!» кинулись вперед по дороге.

 «Так встречают бродячих торговцев, фокусников или  слабоумных дурачков», –  подумал Сюрикен, но не смог определить, кем из трёх упомянутых  является на самом деле его спутник.

 Взрослые  почтительно кланялись, как если бы Омме был деревенским старостой. А  тот едва ли не с каждым встречным заговаривал, кланялся в ответ, спрашивал о здоровье и благополучии, словом, вёл себя в точности противоположно важным  и заносчивым  деревенским старостам.  

Они остановились в каком-то доме. Омме, отужинав, поднялся, поблагодарил и вышел за порог. Хозяин, чуть помешкав, последовал за ним.

–  Устали с дороги? – улыбнулась Сюрикену хозяйка. – Я сейчас постелю.

Она стала готовить постель. Сюрикен ждал, что странник в скорости вернется, но Омме всё не было. Обычная нужда не заставила бы его так долго отсутствовать, Караванщик почувствовал тревогу: может, Омме уже ведет сюда людей, чтобы повязать беглого скамраша. Ведь наверняка же  видел он  тавро!

–  А куда он пошел? – спросил Сюрикен хозяйку.

Женщина недоумённо поглядела на него:

–  С людьми говорить. Теперь, боюсь, только под утро его отпустят. В прошлый раз он совсем не отдохнул, –  посетовала она. – А ты, господин, ложись, не жди, Омме велел, чтобы ты отдыхал.

Караванщик лёг спать, но спал чутко, тревожась от каждого шороха. Он слышал, как поздно ночью вернулись хозяин и Омме. Они пришли тихо, почти не говорили, и понять, что за таинственное собрание было в деревне, Сюрикену не удалось. 


– О чём ты говоришь с людьми? – спросил он наутро, когда они уже были в пути.

Омме беспечно пожал плечами:

– О разном. Жизнь так причудлива и удивительна, что стоит многих слов.

– Ты носишь новости?

–  Скорее, я рассказываю старое, давно известное, и оттого большинством позабытое.

–  Ты – сказитель! – догадался Сюрикен.

–  Нет, – засмеялся Омме.  – Смотри, вон, в траве трещит кузнечик. О чём он –  разве это важно? Или та птаха, что поёт в лесу – они радуются жизни так, как давно разучились мы, и слушать их приятно.

–  В Душане есть, говорят, Площадь Мудрецов. Там собираются люди, чтобы послушать подобных тебе.

–   Стало быть, хороший город Душан!

–  Но потом они идут на другую площадь – Площадь Отрубленных голов, чтобы посмотреть, как казнят преступников. И случается, те, кто недавно говорил на одной площади мудрые речи, навсегда оставляет свою мудрую голову на другой.

Сюрикен не упомянул лишь о том, что самолично был на обеих площадях.

–  Нет, Душан не таков!  –  вдруг возразил Омме. – Ему не везёт с правителями, но как там цветут абрикос или жасмин! Весной словно живешь в сосуде с благовониями. Цветов на одном дереве больше, чем звёзд на всём небе, а когда они осыпаются, и их подхватывает ветер... Юноша, не говори о Душане плохо! Знай: я оставил свою глупую голову и сердце в этом городе. Там живёт девушка, прекраснее которой нет на свете – о, не смейся, ибо ты не видел её! Её тело, точно спелый плод айвы, наполнено ароматом и солнцем, а душа чиста, как вода со Священных гор... Ты улыбаешься?

–  Не ожидал от тебя таких слов...

–  А я не знал, что ты умеешь улыбаться. Что ж, верно, это кажется смешным, когда бездомный старик говорит о любви. Поделом мне! А ты? Любил ли ты какую-нибудь?

–  Любил. Она вышла замуж. Там, за морем.

–  Это хорошо. Любовь – всегда хорошо. А то, что ты не с ней... Зато ты не увидишь, как она стареет и дурнеет, как грубеют  от забот её нежные руки и сердце. Тебе не придется видеть её немощной, беззубой, покрытой морщинами. В твоём сердце она всегда будет молодой, а ты останешься молодым в её сердце.

–  Вряд ли она помнит обо мне.

–  Если ты сильно любил – помнит.   

Странный покой изливался на душу Караванщика. То ли от слов Омме, то ли оттого, что никто более не преследовал и не подозревал его, Сюрикен чувствовал, что какая-то часть его, утерянная после пленения, как будто бы возвращается. Какая  именно, он не мог выразить, но это была очень важная, очень нужная часть его самого.    

Через несколько дней за воротами Нибо они  коротко простились. 


– Ро?!  Да ты спятил! – чёрный, жилистый, как тугой смолёный канат, кормщик хохотал.

Он рассказал, что в Ро свирепствует мор, и  что всякое сообщение с городом прервано. Несколько кораблей оттуда до сих пор стоят на якорях, в ожидании пока не пройдет срок проверки. На кораблях полно людей, поговаривают, что кое-кто болен язвой, поэтому им не разрешают даже войти в гавань. 

Сюрикен медленно шел по причалу.  Может, попроситься на какую-нибудь маккату? Разум тут же сам отверг эту мысль: «Ты же не умеешь обходиться с парусами! Забудь!» Однако внутренний человек вновь посоветовал, и на этот раз нечто дельное: «Иди туда, где собираются купцы. Ну и что, что в Ро теперь  нет пути, зато на Западе еще не перевелась торговля. Наймись проводником, ты это дело знаешь».

На улице сидел торговец, продававший  пеньку.

–  Почтенный, где здесь можно наняться в  караван? – спросил его Сюрикен.

– Иди прямо, по левой стороне будет таверна, а за ней торговый дом.  Там найдешь, кого тебе нужно.

Сюрикен поблагодарил и пошел указанной дорогой. 

На его удачу в торговом доме как раз нанимали носильщиков. Караванщик стал в очередь. Чуть наклонившись в сторону, он смог видеть, что происходит в её начале.

Каждый новый мужчина подходил к столу, несколькими словами обменивался с нанимателями, затем  высоко закатывал рукава, показывая им свои руки до самых плеч, подтверждая, что свободен и честен.  После того, как его имя  заносилось в работную книгу,  новому носильщику давали никту, чтобы поставить  в книге свой знак.

Сюрикен посмотрел, деланно зевнул  и вышел. Ещё одна надежда оставила его. Досадно, хоть руку дай отсечь!

Едва он оказался на улице, как к нему бросился мальчик. Должно быть, выскочил из соседней таверны, потому что из её  дверей следом с грозным рыком за ним бежал какой-то человек. Мальчик крикнул: «Спасите, убивают!» и ящеркой завертелся вокруг Сюрикена.

– Держи его!! – прохрипел посетитель таверны, опаляя Караванщика тяжелым запахом перегара.

Сюрикен поймал мальца за одежду.

– Что он тебе сделал? – спросил он, не давая, однако,  преследователю добраться до своей жертвы.

– Я ничего ему не сделал, клянусь Небом! – вскричал мальчик. – Спроси в таверне, господин, я всегда играю честно!

– И может, поэтому ты никогда не проигрываешь, а,  щенок? Он обчистил меня своей игрой до нитки. Где это видано, чтобы сопляки могли тягаться в «Четыре дома»****! 

– Я играл твоими, как бы я смог тебя обмануть! Господин, отпусти меня! – просил тот, одновременно извиваясь, чтобы освободиться из рук Сюрикена.

У  Караванщика, с тех пор, как он побывал  на причале, зрело одно желание. Выходя из торгового дома, он чувствовал, как это желание переполняет его... 

Продолжая одной рукой держать мальчика, другой он аккуратно и сильно ударил в искаженное злобой лицо. Посетитель таверны сел на землю и схватился за нос,  между пальцев ручейком потекла кровь. С необычайным удивлением он  смотрел вверх,  на Сюрикена, наблюдая, как тот, схватив мальчишку поперек живота, той же тяжелой рукой дал ему звонкого шлепка. Улица ответила дружным гоготом.

– В расчете! – выдохнул Караванщик.

Мальчик, получив свободу, мгновенно пропал. Его преследователь силился подняться, но отяжелевшее тело плохо слушалось.

– Ну ты... Ну, я тебе... – бормотал он, утирая кровь с расквашенного носа.

Сюрикен повернулся и пошел прочь.

«Нужно найти работу, такую, ради которой не заставят показывать руку», – размышлял он, пробираясь по многолюдной улице к сердцу города – там, на базарной площади стоит попытать счастья.


– Господи-ин!  Подай монетку сироте! 

Уличный побирушка плаксиво сморщил  веснушчатое личико и вытянул ладонь.

– Не подавай, господин, он врёт! – парнишка, которого Сюрикен только что прилюдно отшлёпал, произнес это, с ненавистью глядя на попрошайку. – Его отец торгует крадеными лошадьми, а мать я видел ещё сегодня утром. Оба в добром здравии. В который раз ты за день осиротел, трутень? 

Маленький попрошайка в ответ на это промолчал, а, перебежав на другую сторону улицы и пятясь, показал кулак:

– Мой брат тебя зарежет!


 – Не суди о нашем городе по этому позорищу, это – уродливая язва, господин, но в городе много людей благородных.

Паренек продолжал шагать с ним рядом. Его слова, удивительные своей  недетской напыщенностью, развеселили Сюрикена.

– Это ты, что ли, благородный человек?

– Я, – не смущаясь, ответил мальчик. – Я не прошу милостыни, обманывая прохожих,  я сам зарабатываю свои деньги и всегда плачу Хозяину улицы, и ещё я держу своё слово,  – не без гордости добавил он. 

– Ну да. А там, в таверне?

– Ты же видел, он едва на ногах стоял. Сам виноват – зачем сел играть со мной!

– Ты, правда, не проигрываешь? – поинтересовался Сюрикен.

– Эта игра любит счёт. Я просто хорошо умею считать.

– Ладно. А от меня тебе что нужно?

 – Ничего. Ты меня выручил, я помог тебе советом. Я не люблю быть должником. Да, ещё  хотел сказать: я не в обиде, что ты меня тогда... 

– Спасибо... Только зря ты старался: я бы всё равно не подал ни одного бенгиле. Вот, ищу, где бы самому раздобыть. Слушай, парень, у твоего Хозяина улицы найдется подходящая работа?

– Ну, я могу тебя отвести к нему, – ответил мальчик, – Если ты ему понравишься, он даст тебе работу.


Чтобы найти Хозяина улицы им потребовалось пройти  торговыми рядами. Они миновали мясные лавки, где качались, поблескивая ребрами, под навесами бараньи туши; миновали овощные лотки, переполненные разноцветным товаром; рыбные бадьи, столы торговцев фруктами, содержимое которых напоминало горы драгоценных камней, и где было все: от тигрового глаза фиников до кровавого сердолика спелых слив, от янтарной алычи и рубиновых персиков до раннего винограда, цветом схожего с хризопразом. 

Увы! Румяные диски горячих лепешек  и чеканные блюда, в которых плещется солнце, конская упряжь, одежда, тенистый ряд ковров и тканей,  для человека без денег вы  – просто дорога. 

В конце этой дороги находился тёмный подвальчик малоприметной лавчонки, притаившейся между скобяным и кузнечным рядами.  Когда они с мальчиком спустились, Караванщик понял, что попал в лал.

 Лал – это не таверна, не харчевня, не пивная и не торговая лавка, но всё  перечисленное вместе. В лале не подадут ничего, кроме  кусков жёсткого мяса,  которые нужно либо  жевать бесконечно долго, либо глотать целиком. Не нальют ничего, кроме чимирчи – мутной дряни, глоток которой похож на удар гвоздем в глаз, но после того,  как выпьешь, совесть, стыд и здравомыслие, если таковые имелись, испаряются без остатка и более не докучают тебе. И тогда ты можешь продать сестру в весёлый дом, мать, отца, братьев сделать невольниками, пообещать полконя серебром за голову врага или друга, купить золотые серьги, отрезанные вместе с мочками ушей и кольца, рыжие от крови своих прежних владельцев,  нанять кого угодно и для чего угодно, ибо такого рода сделки совершаются в лале. 

Можешь сесть на циновку и сыграть в кости,  в «Четыре дома», поглазеть на бой скорпионов  или на спор засунуть руку в клетку с голодной крысой, ибо так веселят сердце в лале.

 Здесь знают, какого вкуса настоящие деньги,  и горе тому, кто пришел в лал с фальшивыми монетами! Сюда не впустят ни одну женщину, даже самую бесстрашную и размалёванную портовую девку.  Здесь днем и ночью чадят светильники и трудно разглядеть ножи под одеждой. Вот что такое лал, место, которое есть в каждом городе на Побережье, от Ро до Нинтории. 

Посетители сидели на полу, поджав ноги, на старом войлоке и вытертых коврах. Хозяин улицы сидел на перевернутом ведре, возвышаясь, согласно своему титулу, над остальными. 

Эти остальные, плечистые парни с воловьими шеями шумно и весело играли в кости.  Бочонком владел  украшенный шрамом поперёк правой щеки и, бесспорно, не чистый на руку нинториец. Хозяин улицы следил за игрой, но сам на кон не ставил. Лицо у него было безусое,  с крепким раздвоенным подбородком, одежда –  вся целиком из кожи: штаны, безрукавка, наброшенная на сильное, широкогрудое тело, кожаные браслеты  на запястьях. 

– Монетка! Сыграешь с нами? – оживились  игроки при виде мальчика.

– Если он сядет играть, ты разоришься!

– Эй, нинториец, бросай! Не то, клянусь животом, я распишу тебе ножом и вторую щёку!

Кости  бешено застучали в своей темнице и, ударившись об пол, замерли. Нинториец поднял бочонок. Игроки  кричали и свистели – одни от радости, другие от досады.

– Он ищет работу, – сообщил мальчик.

Хозяин улицы поднял взгляд на Сюрикена.

– Ты? Откуда взялся?

– Из Ро.

– Ого! От язвы, что ли, сбежал сюда?

 Сюрикен кивнул: он решил не противоречить.

– На моей улице   живут два купца, которые  ездят к вам, на Запад. Они платят мне  тирерами, чтобы с их   бороды не упало даже волоса... Без моего ведома их никто не трогает, разве что клопы...  А ты что можешь?

 – Я знаю места, где можно беспошлинно торговать и  знаю, как туда быстро добраться. Знаю все дороги на Запад – через Чёрные скалы и через степь.

– Ну, это нам ни к чему. Пусть купцы себе торгуют. Мое дело – моя улица. Хотя... Есть один человек, ему нужен понятливый и неболтливый слуга... Он часто путешествует, правда, очень осторожный и чужих не любит. Пойдёшь?


Дом нового хозяина пришлось долго искать. Вот закончились улицы и огороды, и началось кладбище. Сюрикен шел по тропинке. Справа и слева на него таращились выщербленные дождем и покрытые паршой плесени каменные статуи. Они уже на четверть погрузились в землю, увязли в ней, словно в болоте. Кладбище было похоже на старый запущенный сад. Могилы скрывал слой отмершей листвы и сухих веток, деревья, когда-то посаженные человеком, приобрели вид совершенно диких зарослей, трава, того густого и тёмного зелёного цвета, который возможен лишь в тени, опутывала ноги. 

Сюрикен вышел к низенькому строению, служившему, очевидно, приютом кладбищенского сторожа.


– Как зовут?  – толстый коротышка в маленькой белой шапочке, похожей на лепешку, уставился и буравил взглядом.

– Сюрикен.

– Как?

Сюрикен произнес свое имя медленно и внятно.

 – Слишком длинно, я не выговорю. Будешь Ри, понял? Ты хорошо понимаешь? – толстяк качнулся вперед.

– Да.

– Да, господин. Теперь слушай внимательно: ты – никто, пыль. Не думай о своем прошлом, это тебе не поможет. Тебе вообще не надо думать, тебе надо работать. Тогда я буду тебя кормить, понял? Хорошо, иди за мной.

Внутри дом был мрачным каменным мешком, оказывается, он опускался в землю ещё на один этаж. Стены из огромных нетесаных глыб без следа штукатурки, окошки узкие, разве что котёнок пролезет. Воздух влажный, прохладный. Пол тоже холодный – каменный.

Толстяк привел Сюрикена на кухню.

– Вот ступа, берешь отсюда, – он ткнул пальцем в мешок на полу, – и бьёшь, пока не станет как тонкая мука. Ясно?

Сюрикен кивнул.  В мешке обнаружились чёрные камни величиной с перепелиное яйцо – неправильной формы, гладкие и блестящие. Сюрикен взвесил несколько на ладони: не такие уж легкие. Камни оказались прочными, пест скользил по их поверхности и скатывался по гладкому боку.

Толстяк в белой шапочке варил на углях какое-то зелье. Запах шел сладковатый, неприятный, от него стягивало глотку, и понемногу начинала кружиться голова. «Бом! Бом! Бом!», – стучало в висках Сюрикена, и вместе со звуком бился о кости черепа неведомый стальной колокол. «Бом! Бом! Бом! Едут восемь на одном», – почему-то сложилось в голове, и это неотступное заклинание стало преследовать и давить.

– Как закончишь – пообедаем! – крикнул толстяк. Он снял с полки железный горшок и перелил туда свое варево. – Знаешь, что это? Золото и смерть. Золото – для тех, кто хочет стать великими, а смерть  – для тех, кто им мешает. А мы получим медь, и, может быть, останемся живы, слышишь, долговязый? Может быть, а может, и нет. Вот ты – готов умереть? – спросил новый хозяин неожиданно и тут же сам себе ответил, – Знаю, что нет. Ты, Ри, хочешь жить, это у тебя на роже написано… Тот, кто боится смерти – раб, а ты – раб дважды. Поэтому я не боюсь, что ты сбежишь, и мне не жаль тебя. Но, прибавил толстяк весело, – с голоду тебе я помереть не дам, если будешь хорошо трудиться, конечно.

И он тихонько рассмеялся, посчитав свою шутку удачной.


В дом на Старом кладбище иногда приходили гости. По виду одних Сюрикен мог предположить, что это слуги из богатых домов. Но были и другие, больше похожие на разбойников, они приходили редко, обычно поздно ночью, вели какие-то непродолжительные разговоры и исчезали также внезапно, как и появлялись. Раз или два караванщик замечал парней из тех, что играли в кости в лале у Хозяина улицы. 

Господин Сюрикена занимался тем, что варил яды, принимал своих гостей и изредка ходил в город. Никакого намёка на его склонность к путешествиям не замечалось. Иногда он что-то чертил и высчитывал, но старался, чтобы новый слуга при этом не присутствовал. 

Сюрикен же выполнял по дому всю работу. Хозяин «подарил» ему свои старые сандалии и рубаху, в которой свободно могли поместиться полтора таких, как караванщик. 

Это мирное существование внезапно оборвалось с появлением  Цайше. В отличие от многих других, он  явился днём. В дверном проёме возникла высокая фигура воина, неудачно переодетого в одежду крестьянина.

– Хозяин дома? 

Сюрикен кивнул. Он ожидал, что пришедший войдет, но тот потребовал: «Зови сюда».

– Цайше, давно тебя не видел, – хозяин расплылся в подобострастной улыбке.

– И век бы еще не видеть, а? – воин в крестьянской одежде не то шутил, не то по-волчьи скалил зубы. – Собирайся, Мейдо, господин желает видеть тебя.

Сюрикен впервые услышал имя своего хозяина.

– Вот оно как! Стало быть, господин снова вспомнил обо мне… Когда же ехать, Цайше?

– Сейчас. Со мной лошади.

– Спешное дело? 

– У господина проволочек не бывает.

– Понятно, – закивал хозяин. – Ты присядь, я сумку соберу…

Он стал собираться: быстро и ловко, словно давно ждал, что за ним придут. Сложил свои баночки с отравами, какие-то мешочки в дорожную суму, свернул жгутом старый, латаный плащ.

– А с Ри что делать? – он глазами указал на Сюрикена.

– Не заводил бы обузы – не пришлось бы спрашивать! Он тебе нужен?

– Парень следит за домом.

Ну и пусть его следит. Ты не скоро вернёшься.

– Тогда лучше возьмём с собой – мне спокойнее будет.

Цайше пожал плечами: «В конце концов, господин решит».

– Бегаешь хорошо? – спросил он Сюрикена.

– Смотря от кого.

 – Весёлый слуга у тебя, Мейдо! Ладно, весельчак, побежишь у стремени. Как выдохнешься – я тебя прирежу, – не понятно, в шутку или в правду, пообещал воин.


 * Омме - буквально слово переводится как «голова».

 ** Кокурре - "храбрец".  

 ***Дихе - "милостивый".  

 **** "Четыре дома" - азартная игра наподобие карт. В каждом из «домов» есть Хозяева, Слуги, Стража – их изображения нанесены на специальные игральные бирки, за определенную комбинацию ходов присваиваются очки. Выигрывает тот,  у кого очков больше .


Читать далее

Нити судьбы
Read me, или От автора 01.03.20
Господин доктор 06.06.17
Мана 06.06.17
Ро 07.06.17
Кочевник из города 07.06.17
Арсидий и караванщик 07.06.17
Чёрные скалы 08.06.17
Частная жизнь одной семьи 08.06.17
Кормщик Барсилай 08.06.17
Господин доктор остаётся без ужина 09.06.17
Невеста 09.06.17
Страна лягушек 09.06.17
Горнило года
Змея в шкатулке 10.06.17
Предзнаменования 10.06.17
Бурая язва 10.06.17
Святилище Бицехам 11.06.17
В осаде 11.06.17
Тысяча шагов 11.06.17
Бегство 12.06.17
Приключения Сюрикена 12.06.17
Рыба и виноград 12.06.17
Рождение Шаздааддина 12.06.17
Сумия
Пока горел светильник 13.06.17
Тореа 13.06.17
Выбор Юджии 13.06.17
Дом Матушки Рамуш 14.06.17
Поварское искусство 14.06.17
Первые дни правления 14.06.17
Шестой гарнизон 15.06.17
Взятие крепости 15.06.17
Новая песня, часть первая 15.06.17
Новая песня, часть вторая 16.06.17
Воссоединение 16.06.17
Неожиданности 16.06.17
В гостях у Шемме 16.06.17
В столицу! Часть первая 17.06.17
В столицу! Часть вторая 17.06.17
Мана выходит на сцену 17.06.17
Торжество Тореа 18.06.17
Прощай, Утерехте! 18.06.17
Эпилог 18.06.17
Песни
Девушка с гор 24.12.18
Песня у реки 06.01.19
Ты, плачущая звезда 14.01.19
Песня Маны 27.01.19
Приключения Сюрикена

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть