Онлайн чтение книги Девятый Ninth
Хикару VII. Ошибки и последствия

Беда коснулась каждого дома, каждой семьи. Новая, неизведанная, кошмарная.
Она выжигала сердца болью потерь, она гнала моих людей прочь, она убивала любого из нас за пару дней. Никто больше не был в безопасности под покровом Вуали.
Но страшнее был тот способ, которым мы смогли ее победить. Я никогда больше не вернусь к морю Смертей.

Темнота. Глубокое черное море, полное приглушенных звуков.

Шум давил, мешая дышать и волнами накатывая на рассудок, разбиваясь об усилия собраться с силами и открыть глаза. Странный гул врезался в разум в точности так, как штормовое море из воспоминаний напарывалось на блитцтурмские скалы и разлеталось веером соленых брызг выше отвесов. Слабые попытки прийти в себя боль разносила на ошметки точно так же.

«Я сплю?»

Шея неприятно ныла. Опять уснул за книгами в неудобной позе? Который был час? Сколько занятий он пропустил?

«Холодно.»

Нет, в Башне Молний всегда тепло: не только от больших каминов с уютно потрескивающим пламенем, но и от улыбок тех, кто дорог.

— Хикару.

«Кто-то зовет.»

Тогда это Давик? В башне было холодно и сыро, но страх неизвестности гораздо хуже плохих условий или скудной еды. Сквозняк пробирался под тонкое одеяло и только зачарованная блитцтурмская роба спасала тело, пока запястья, ладони и шею кололи ледяные иглы обычного для Севера холода.

— Очнись, Хикару. Слышишь меня?

«Но лорд никогда не называл меня по имени, ограничиваясь одним лишь словом „ученик“. Кто здесь?»

Осторожное тепло коснулось щеки, и от этого легкого прикосновения словно вылетела пробка, закупоривающая все иные ощущения кроме осязания и слуха. Резкий гнилостный смрад сдавил легкие, не позволяя сглотнуть, чтобы подавить рвотный позыв, и Хикару закашлялся, давясь слюной. Его немного отрезвил другой запах — пронзительно терпкий металл, щекочущий ноздри. Запах крови. Запах опасности.

— Что случилось? — запаниковал алхимик, с трудом побеждая тяжесть век.

— Пока не двигайся слишком резко, ты ранен, — в серебряных глазах перед ним заметно чувство вины. — Ты… вообще узнаешь меня?

Хорошо знакомое лицо было частично залито алой кровью, черные волосы слиплись на виске из-за нее же. В Блитцтурме ходили слухи, что у диссорсереров кровь черна как ночь.

«Он все же обычный человек.»

— Вилл, — с трудом произнес Хикару, чувствуя, как диссорсерер мягко отводит ладонь от его щеки. Алхимик быстро ухватился за нее, не давая теплу покинуть его. — Ты тоже ранен? Что со мной?

— Пара царапин, ничего серьезного, — он на секунду прикрыл правый глаз, когда еще одна капля крови стекла с его лба, давая ей скользнуть вниз, не лишая зрения. — Тебе прокусили шею, и ты лишился сознания из-за правила Эйлы. Кровь вроде не идет, но надо взглянуть поближе на твою рану. Сильно болит?

— Не… то чтобы, — внимание Хикару переключилось на дискомфорт над ключицей. — К-как это прокусили шею? Кто? На меня напали?

— Да, напали. А теперь не дергайся, — отрезал Вилл, наклоняясь ниже и осторожно оттягивая в сторону ткань робы алхимика. Хикару испуганно всхлипнул, когда пальцы антимага мягко коснулись вспухшей области вокруг двух темных отметин, но ожидаемая боль не ударила в голову. — Вроде чистая. Но опухла и, кажется, онемела. В твоем случае это, пожалуй, к лучшему. Сам-то ты как себя чувствуешь?

Встревоженный словами об укусе, он промолчал, пытаясь одновременно проанализировать собственное состояние и приподняться и оглядеть рану самостоятельно. Однако он наткнулся на препятствие. Точнее, столкнулся носами с поворачивающимся к нему Виллу.

Спокойное серебро глаз смотрело прямо в его душу, и Хикару замер, не смея шелохнуться. Чужое дыхание касалось уголка его рта. Вилл тоже не двигался, будто испытывая его своим пристальным взглядом. От него сильно пахло кровью.

— Я… — Хикару ощутил, что у него пересохло во рту. — Я не умру?

Диссорсерер изумленно приподнял брови, и алхимику стало стыдно за то, как глупо это прозвучало. Он смутился и опустил взгляд, чтобы как раз заметить капли крови, скользнувшие с прилипших к щеке черных волос к шее.

«Вилл, кажется, ранен куда серьезнее, чем я», — встревоженно вскинулся он, едва успевая отметить, что Вилл медленно подался ближе к нему.

Их губы мягко соприкоснулись.

Алхимик попытался приподнять левую руку, но тело не послушалось его, отозвавшись лишь покалыванием на месте укуса. И тогда он поднял правую.

— Что ты себе позволяешь?! — зло прошипел он, со всей доступной ему силой отталкивая Вилла от себя и тут же ударяя его по неиспачканной кровью щеке. Тот отшатнулся и взволнованно сглотнул. Обычно спокойный и уверенный в себе, он не знал, куда деть горящий взгляд, который Хикару не мог прочитать. И не хотел.

— Вот как? — нервно хмыкнул диссорсерер. — То есть сначала ты не против, а теперь…

— Когда это я был не против? — возмутился Хикару, садясь и отодвигаясь подальше от диссорсерера. Кровь внутри него словно вскипела, а голова кружилась.

«Как он смеет поступать так, а потом скидывать вину на меня?» — в его голове все еще с трудом укладывалось, что Вилл, тот, кому он доверял, вообще выкинул нечто такое.

— Когда ты… Ох, — тот неожиданно замолчал в задумчивости. — Я и забыл о провалах в памяти у всех жертв лейды. Понимание произошедшего и воспоминания придут часов через пять-шесть, никак не меньше.

— Жертв… кого? — осторожно спросил алхимик.

— Лейды.

Лейда.

Такого слова ему прежде слышать не доводилось. У Хикару невольно пробежали мурашки по коже от мысли о том, что некая тварь, о которой он слышит впервые, напала на него и сделала с ним что-то, о чем он не имел возможности вспомнить прямо сейчас. Точно также его пугал сам факт, что он был выдернут из реальности на какое-то время. Последним его воспоминанием было то, как он засыпал в доме лорда дю Морье. Как он здесь оказался, он вообще не понимал.

Кстати, «здесь» это где вообще?

Алхимик завертел головой, осматриваясь и ища источник смрадного запаха. Они с Виллом находились на дне какого-то оврага глубиной не менее десяти футов. Корни деревьев, растущих вокруг оврага, извивались по его стенам, переплетаясь и то уходя в почву, то торча наружу. Внизу крупной растительности никакой не было, но все кругом было блекло-зеленым: и землянистое дно, и более пологие части стен плотно покрывал мох, через который кое-где прорастали вальгурии, чьи светоносы обычно напоминали тусклые белые огоньки, но сейчас ярко светились серебром в лунном свете.

Или не лунном?

В паре футов над их головами парил в воздухе небольшой сгусток серебряного света. Хикару понурил голову. Опять неосознанная магия, как и тот инцидент с фонарем в городе. Его утешало лишь то, что Вилл не осознавал, каким позором были такие вспышки магии для взрослого алхимика вроде Хикару, который должен идеально контролировать свою силу.

— Если бы не эта штука, я бы тебя не нашел, — прокомментировал Вилл, поднимаясь и прижимая руку к плечу, скрытому плащом. — Выследил тебя в лесу только по ней. Слышал про лунных безумцев хоть раз?

— Тех, что бродят во сне и творят… всякое? — замялся алхимик. Лунные безумцы, бывало, даже убивали людей, не осознавая ничего в своих ночных прогулках.

— Да, болезнь, которая поражает разум. Вот ты был очень похож на больного лунным безумием.

— Но как я вообще здесь оказался? — все еще не веря в происходящее до конца, произнес Хикару. — Кое-что не стыкуется. Не могла же городская стража так просто выпустить меня за ворота, лишь наполовину находящегося в сознании? Я же… Не навредил им, правда?

Он с усилием унял охватившую его дрожь, пришедшую с этой мыслью. Алхимик помнил мощный поток, вернувшейся к нему магии, но этот живительный родник для него мог обернуться для кого-то смертельной волной.

— Я предполагаю, что ты левитировал себя через стену, — ответил Вилл, внимательно вглядываясь в его лицо.

— Не… Невозможно! — шокированно выпалил Хикару, проверяя свой запас магических сил. Источник был сильно истощен, ему придется потратить как минимум пару дней на восстановление сил. — Я такого никогда в жизни не делал.

— «Прежде». Можешь смело добавлять теперь это слово к данному предложению, — чуть поморщился от боли диссорсерер.

— Ты сильно ранен?

— В самое сердце, — фыркнул Вилл, прикладывая ладонь к красноватому следу на щеке, по которой Хикару его ударил.

— Ты просто невыносим, — шикнул маг, вставая на ноги. Его голова немного кружилась и была чрезвычайно легкой, но, к счастью, место укуса беспокоило только чувством онемения, и подъем дался ему легче, чем он ожидал.

— Знаю. Мы оба ранены, но надо заняться делом.

— Я думал, мы уберемся отсюда поскорее, — удивился Хикару. — Что ты собираешься делать?

— Буду искать Юнону дю Морье, — твердо произнес Вилл, изымая из ножен за поясом тонкий кинжал из темной стали.

Он без предупреждения или приглашения направился к серебристому свечению на камнях в глубине оврага, и Хикару, нервно оглядываясь по сторонам, поспешил за ним, притягивая следом и свой огонек. Лучше ему не отставать от Вилла слишком сильно. Правда, диссорсерер не особо торопился, то и дело останавливаясь и возясь впереди с кинжалом.

Хикару пригляделся. Сначала ему показалось, что это серебряный свет так падает на камни, но теперь он увидел, чем это было на самом деле. Все кругом было оплетено паутиной.

— Что такое лейда? — опасливо спросил алхимик.

— Трудно сказать. Чудовище, которое похищает тех, кто… — Вилл резко замолчал, но не остановился.

— Кто… Что? — надавил Хикару, прося продолжения объяснения.

— Кто одинок. Кого никто не хватится, — отстраненно закончил он.

— Что ж, — грустно хмыкнул Хикару. — Тогда мне повезло, что у меня есть ты?

Диссорсерер обернулся, и они встретились взглядами. Хикару не смог прочитать по глазам Вилла, о чем он думает. Он рассердился? Расстроен?

А может устал от него? Ведь за все время их знакомства Хикару лишь притягивал к себе всевозможные неприятности, которые приходилось решать именно Виллу. В этот раз он даже пострадал по его вине. После этой догадки магу стало очень стыдно.

— Спасибо, что спас меня? — виновато предположил алхимик, ища в своей душе храбрость, чтобы не отвести взгляд первым.

Губы Вилла чуть дрогнули, и Хикару замер, с нетерпением ожидая, что он ответит. Но тот передумал, отрицательно мотнув головой, и вернулся к расчистке дороги от паутины, которой становилось все больше и больше.

«От меня у него одни проблемы.»

— Похоже, что это оно, — дорога, которой они следовали, расширилась настолько, что Хикару наконец смог увидеть из-за широкой спины Вилла то, что было впереди. Паутина обрамляла более широкое место оврага, образуя небольшую комнату, центральной композицией которой были мощные старые корни, выбивающиеся из-под слоя мха.

— А вот и жертвы, — Вилл указал острием кинжала на то, что ускользнуло от первого взгляда Хикару. Огромные коконы, внутри которых легко мог бы поместиться взрослый человек, лежали и висели среди корней дерева.

Диссорсерер подошел к ближайшему и взрезал его, пока Хикару стоял позади, не в силах пошевелиться. Ему казалось, что сейчас произойдет что-то ужасное.

Внутри оказалось иссушенное тело мужчины в простой крестьянской одежде. Алхимик подавил ком в горле.

— Этот пропал недавно. Жертвы десятилетней давности наверняка хуже сохранились, но у этого даже глаза на месте. Думаю, тех мы найдем вон там, видишь? Висят очень глубоко в паутине.

Диссорсерер помотал головой, кивая на углы логова, куда Хикару без особой охоты всмотрелся, опасаясь увидеть нечто, что он еще долго не сможет выкинуть их памяти. В полумраке угадывались силуэты каких-то более крупных объектов, которые алхимик поначалу и не заметил. На всякий случай он решил держаться поближе к Виллу, но больше одного шага сделать не смог, боясь приблизиться к мертвецу с пожелтевшей кожей, которая была будто натянута на его череп.

— А это травник Ганс или охотник Саин, кто-то из них, — Вилл был невозмутим, и никак не отреагировал на уродливость трупа.

Он двинулся дальше к кокону, висящему вертикально на одном из отростков корней дерева, и с силой рубанул кинжалом по паутине, на которой он держался. Кокон тяжело рухнул на землю, странно расползшись. Хикару моментально почувствовал вонь разложения, от которой его сильно затошнило и слезы навернулись на глаза, и даже Вилл поморщился. Он опустился на колено и взрезал паутину, и изнутри вывалилось раздутое тело юноши в такой позе, словно все его кости размягчились.

— Ворон! — диссорсерер отшатнулся, прижимая руку к носу. — Это явно Ламмерт, возлюбленный Юноны.

Но алхимик уже кинулся прочь в ту сторону, откуда они пришли, чувствуя, что его вот-вот вывернет наизнанку.

«Дышать. Дышать глубже. Когда я глотнул воздуха, этот запах будто засел в моей груди, поэтому я должен дышать, чтобы избавиться от него.»

Ноги мага дрожали, и он ощутил, как сильно ослабло его тело. Кожа над ключицей горела болью, от которой мутило рассудок.

«Не будь слабым. Равняйся на Вилла, ему же…»

Он минул то место, где Вилл… привел его в чувство, но перед следующим поворотом тропинки он замер как вкопанный, испуганный увиденным.

— Стой! — окликнул его диссорсерер, но Хикару не услышал его, настолько ошеломлен он оказался. Его сердце бешено колотилось, на лбу выступила испарина.

Нет, что-то подобное точно не могло существовать в реальности.

В круге света магического огонька на тропе к выходу оказалось… нечто монструозное. Хикару прежде видел пауков, но чтобы такого размера — впервые. Вид гигантского тела и огромных членистых конечностей привел его в панический ужас, но особенно его поразило, что вместо паучьей головы тело венчала верхняя половина женского тела.

«Это. Это… противоестественно…»

Ранения женщины-паука явно были смертельны: в ее животе зияла большая рана, нанесенная клинком, а потом некто, атаковавший чудовище, добил его, с силой ударив сверху. Меч свободно прорубил жесткий светлый хитин, покрывавший ее тело, и дошел аж до середины груди, словно Вилл стремился разрубить эту тварь пополам. Лейда лежала на земле совершенно неподвижно, открыв свой страшный рот в беззвучном крике: несмотря на человеческий вид верхней части тела, ее рот казался гигантским из-за отсутствия щек. Все жилы вокруг пасти были хорошо видны, а внутри него виднелись два ряда острейших зубов. Маг даже не знал, чему ужасаться сильнее: виду этой лейды или силе, с которой Вилл прорубился сквозь прочный хитиновый покров чудовища.

— Она мертва, — прокомментировал увиденное нагнавший его Вилл. — Испугался?

— Немного, — честно ответил Хикару, пожалев о том, что не соврал и снова показал свою слабость. — Она… Она кошмарна! Нависла над Крессой подобно тени зла. Почему таких тварей вообще носит земля?

— Часто души некоторых людей гораздо темнее, чем сущности самых уродливых монстров, — заметил диссорсерер, ободряюще коснувшись здорового плеча алхимика. — Идем, надо осмотреть оставшихся жертв.

~~~

Когда кинжал взрезал паутину очередного кокона и не последовало никакого отвратительного запаха, Вилл оживился и принялся действовать больше руками, чем клинком, чтобы не навредить человеку, пойманному внутри. Хикару заглянул ему через плечо и увидел восково-желтое женское лицо, обрамленное белоснежными волосами.

— Она жива, — с облегчением сообщил Вилл, прижавший пальцы к жилке на шее девушки. — Это она, Юнона.

— Ее волосы… поседели? От страха? — алхимику прежде доводилось слышать о таком, но он не думал, что возможно вот так полностью поседеть, испугавшись единожды, пусть и сильно.

— Не думаю, они же белые, прямо как у тебя. А что, кстати, насчет твоих? — диссорсерер кинул короткий взгляд на его лицо, высвобождая бессознательную Юнону из кокона.

— Мои с рождения такие… я думаю, — на севере такой пронзительно-белый цвет волос не был редкостью, но Хикару уже заметил, что в Экветерре он будет выделяться наравне с Виллом.

— Ладно, — хмыкнул Вилл. — У нас нет времени на болтовню, надо возвращаться в Крессу. Я оставил лошадь у края леса, но нам еще выбираться из этого вороного оврага, так что поспешим.

~~~

Обратно они пробирались сквозь чащу в молчании. Виллу пришлось нести на здоровом плече Юнону, так и не пришедшую в сознание, а Хикару следовал за ним шаг в шаг, боясь потеряться снова. Он молчал, слишком уставший и изнеможенный для бесед. Ноги приходилось двигать едва ли не силой воли. Образы мелькали перед глазами мага, и он видел все, но он не отдавал себе отчета о происходящем вокруг.

— Эй, стоять, — в какой-то момент Вилл возник перед ним, преграждая путь, и Хикару через усилие заставил то, что видели его глаза, просочиться сквозь разум и воспринять информацию.

Руки Вилла были свободны, и алхимик не успел даже задуматься о том, где Юнона, как увидел бледного лорда дю Морье, державшего дочь под руки.

— Давай, поднимаем ее и несем в гостевую спальню, — тихо и взволнованно бросил он подоспевшему на помощь конюху, который немедленно подхватил бессознательную Юнону под колени. Они поспешили в дом, и за ними торопливо засеменила какая-то женщина, должно быть, Марта.

— Мы уже в городе? — пришибленно спросил Хикару не своим голосом.

— Да, твой огонек неплохо помог мне найти тропу, которой мы смогли быстро выйти из леса. Он погас, когда мы подошли к городским воротам, — сообщил Вилл, устало выдыхая. — Ты что, ничего не помнишь?

— Я просто позволил потоку нести меня прочь, — он широко махнул рукой, будто хотел отогнать насекомых от лица, и пошатнулся.

— Хикару.

— Да?

— В тебе что-то есть, — Вилл впился в алхимика глазами.

— Спасибо за комплимент? — предположил тот в ответ.

— Нет, я серьезно, — возмутился диссорсерер. — В тебе что-то засело. Что-то магическое, сам не чувствуешь?

— Глупости! Я абсолютно здоров, — Хикару еле удержался от того, чтобы по-детски упрямо топнуть ногой. У него, конечно, были минуты слабости, но не может же Вилл теперь пожизненно считать его слабаком.

Это было ужасно несправедливо.

Как и то, что он провалился во тьму.

— Знаменитые последние слова? — услышал он пьяный смешок Берна над собой перед тем, как отключиться.

~~~

Опять одно и то же.

Темнота. Глубокое черное море, полное приглушенных звуков.

Нет, не в этот раз.

Его сознание барахталось в хаосе тьмы вокруг, стремясь превозмочь, вырваться единым усилием. Он должен был бороться, сражаться за свою жизнь, как несколько часов назад это делал Вилл.

Сердце Хикару болезненно сжалось при воспоминаниях о мертвой лейде. В ту же секунду он увидел самого себя, лежащего на узкой тропе в полумраке оврага среди рассеянного серебряного света вальгурий. Антимагический меч был вонзен в его грудную клетку, пригвождая к земле, сквозь то, что раньше было ребрами Хикару. Брызги крови усеивали тусклый мох вокруг, расцветая алым месивом ошметков плоти вокруг раны. Но тот, второй Хикару не был мертвым, еще нет. Его мертвенно-белые, словно хитин лейды, руки тянулись к черному металлу, ставшему его смертью. Слезы катились из его глаз, но на губах застыла нежная улыбка. Предназначалась она лишь ему, его убийце, ведь и он был здесь, навалившийся всем телом на рукоять меча. Он не шевелился, даже взгляд его был неподвижно направлен на пузырящуюся кровь алхимика у кромки раны, где стигмат касался ее. Единственным движущимся элементом этой сцены были тонкие бледные руки, любовно протянутые к клинку Вилла. Мягкие пальцы, не знавшие физического труда, коснулись стигматического клинка, и в эту безмолвную картину вторглось ядовитое шипение и вонь горелой плоти. Они плавились, буквально испарялись под силой антимагической природы меча, пока умирающий одними лишь губами шептал что-то тому, кто забрал его жизнь.

Настоящий Хикару помотал головой и предпочел снова встретиться лицом к лицу с тьмой, отказываясь лицезреть это жуткое предупреждение.

«Вот что случается, когда сближаешься с диссорсерерами.»

Он на момент почувствовал под ногами твердь и оттолкнулся от нее, летя сквозь тьму.

— Сегодня я сам найду свет, — твердо заявил он окружающей черноте, но она лишь впитала в себя его похвальбу.

Но он не сдавался, упрямо думая о свете. И тьма отступила, оставив его в монотонном сером, через который вскоре протянулись к нему белые лучи.

«Наконец-то», — с облегчением вздохнул алхимик, чувствуя под ногами землю, возникшую из ниоткуда. Мягкий белый свет, что лился отовсюду, успокаивал его колотящееся сердце. Хикару медленно пошел вперед, глубоко дыша. Пусть кругом ничего не было, помимо этой белизны, вдыхаемый воздух казался свежим и прохладным, бодрящим усталый разум и обновляющим. С каждым вдохом жизнь словно бурлила в нем прибивающейся к скалистому берегу волной, смывая изнеможение, однако в теле Хикару не становилось больше сил.

«Я восстанавливаю свою магию», — догадался он, по инерции проверяя Источник. Полностью истощен, но каждый миг в этом белом мире приносил к нему немного магии, которую алхимик жадно впитывал, нетвердо стоя на ногах.

С самого детства в его теле царил этот странный дисбаланс. Не одно лишь заключение в Давике сделало его таким слабым физическим, какими бы жестокими не были голод и холодная сырость башни. Хикару с малых лет отставал от сверстников в физическом развитии: он был тощим доходягой, а в росте уступал многим ученицам, что по мнению мужской части учеников было абсолютным позором и требовало постоянных насмешек и унижения. Однако он превосходил их всех в магии. Глубочайший, очень развитый и гибкий Источник, о котором не могли даже мечтать и некоторые взрослые маги, выделял его среди остальных юных алхимиков, но было ли это благом? Этого Хикару не знал. Благодаря своей внутренней силе, он заслужил репутацию «ходячей магической бомбы»: да, другие дети дразнили его, обзывали и унижали, но никто из них никогда не решался коснуться его. Становиться его другом, естественно, тоже никто не хотел. Они боялись, что любая подножка, любой толчок в спину дадут его гневу и печали выплеснуться на их головы магическим потоком, и использовали только дрянные слова, не более. Но позже, через несколько лет, они просекли, что потенциально опасного алхимика учат в первую очередь спокойствию воды и твердости камня: блитцтурмские учителя долгое время не допускали Хикару к изучению огня, боясь, что на агрессивность пламени наложатся детские переживания и обиды. Как только это поняли его задиры, то немедленно осмелели, и Хикару сполна получил своих тычков и пинков за все упущенные годы. Но вот храбрости стать его другом ни у кого не появилось. Был лишь только один.

Нога Хикару неожиданно не нашла опоры в бесконечной белизне, и он с возгласом удивления провалился по колено. Вторая тоже медленно погружалась в свет, продавливая его небольшим весом мага. Словно из ниоткуда возник частокол черных сосен, а белый потускнел, превращаясь в унылое серое северное небо и потоптанный снег. Мороз крепко сжал его в своих ледяных объятиях.

Алхимик поспешил. Он знал, что ждет его впереди.

Флинн протянул к нему руку, как утопающий к своему спасителю. Кровь залила его горло и одежду, переливаясь через мемориум.

— Держись, — дрожащие губы исторгли облачко пара, когда Хикару поспешно опустился коленями в снег рядом с другом. Он лихорадочно думал, что он может сделать для Флинна, но все переглушала паническая мысль, что, раз он не клерик и нет в нем эквейской крови, то он никогда не сможет исцелять раны.

Хикару больно прикусил губу, всхлипнув от отчаяния. Из двадцати лет своей жизни он около тринадцати потратил на обучение, просиживая дни за книгами. Но все прочитанные высокие тексты о материи оказались пустыми и бесполезными, когда его лучший друг истекал кровью у него на глазах.

— Зажми, — прохрипел Флинн, цепляясь рукой за собственное горло, стараясь пережать рану.

Это его не спасет.

Нет шансов.

Но Хикару вцепился пальцами в его горло, ощущая, как бежит по ним горячая кровь Флинна. Это была его последняя надежда. Еще одна секунда для него в этом мире.

— Крепче, — прочитал он по посеревшим губам эквейца и подчинился его просьбе, не страшась задушить его. — Сильнее…

— Перестань, его уже не спасти, — теплая ладонь легла на его плечо уверенным жестом. Вилл тоже был здесь.

— Он не может умереть, Вилл! Я не позволю! — пусть глаза мага жгли горячие слезы, но он не давал им скатиться по щекам. Никто не должен видеть его позора. Никто не должен видеть, как он плачет от бессилия.

— Хикару… — голос диссорсерера позвал его ласково и мягко, — взгляни на меня.

Горячая капля все же соскользнула вниз по замерзшей коже, собрав с нее дорожную грязь и оставив чистую дорожку за собой, а потом сорвалась, упав на окровавленные руки. Никто не должен видеть. Но ведь Виллу можно доверять?

Хикару втянул в себя холодный воздух, медленно выдохнул и повернулся к нему. За спиной Вилла цвели бесчисленные малероты, их листья распускались как алый пожар, как пятна крови на снегу.

— Прекрати, Хикару, — попросил Вилл.

— Нет! — рявкнул он в ответ, кусая нижнюю губу. — Я не могу его потерять!

— Ты хочешь, чтобы я умер вместо него?

Маг зажмурил глаза, мотая головой. Он не хотел это слышать снова. Должен быть и другой выход.

— Я хочу победить судьбу, — осипшим голосом ответил он. — Хочу, чтобы никому не пришлось умирать: ни Флинну, ни Гаю, ни Юджину. Ни мне.

— Тогда тебе придется убивать, — если бы смерть в человеческом обличии существовала, то таким был бы ее холодный хриплый голос. Хикару оглянулся через плечо, но рядом был не Вилл со спокойным взглядом серебряных глаз, а слабо улыбающийся Флинн. Кровь текла из-под его мемориума, сочетаясь с цветением малеротов позади него.

— Нет…

— Не отрицай, Хикару. Ты и сам знаешь правду, — Флинн горько усмехнулся, покачав головой с досадой. — Убей или будь убитым.

— Королева Джезебелль, — сглотнул свой страх маг, с трудом продавив его вниз по глотке.

— Она должна пасть от твоих рук. Она и многие другие, — уверенно прохрипел мертвец. — Единственный путь для тебя, если хочешь выжить.

— Я не встану на этот путь.

— Ты уже встал на него, — тот кивнул на окровавленные руки друга с кривой усмешкой. — Сам взгляни.

Вилл под его руками попытался схватить ртом воздух в последний раз. Его глаза безвольно закатились, а сильное тело обмякло, погружаясь глубже в окровавленный снег.

«Нет, это лишь иллюзия, — забилась в голове отчаянная мысль. — У меня даже недостаточно силы в руках, чтобы задушить кого-то. Сейчас, еще пара мучительных секунд, и этот лживый мир развалится по кускам.»

Но ничего не происходило. Под руками Хикару, все еще лежащими на горле диссорсерера, не чувствовалось биение крови в артериях.

— Я же не мог… — он задрожал, не в силах принять эту правду.

— Мог, — ласково и утешающе произнес Флинн, приобнимая его за плечи и прижимаясь к его щеке своей. Горячая кровь из его разрезанного горла продолжала течь алхимику на спину. Последнее тепло, что Флинн подарит ему в этом ледяном мире.

— Он ведь ни в чем не виноват, — попытался возразить Хикару. — Почему ты забираешь его?

— Потому что ты его отдаешь, — усмехнулся Флинн, и облачко пара вырвалось из его рта. — Нет силы в руках, чтобы задушить кого-то? Не смеши меня, Хикару! Как будто ты, алхимик, не знаешь о силе, что кроется в разуме и воле человека. Разве нас не учили в Блитцтурме обращаться с миром, как кузнец с металлом при горячей ковке? Разве нам не объясняли, как подчинять материю и обращать ее по своему желанию?

— И разум покорит весь мир, — прошептал алхимик свою собственную фразу, которую он произнес своему другу когда-то невообразимо давно, когда его мир ограничивался несколькими зданиями на небольшом скалистом острове в море Смертей.

— Ты сам являешься автором этих слов, ты помнишь? — Флинн повернул его лицо к себе и вымученно улыбнулся. — Твоего таланта и веры хватило бы, чтобы перековать весь мир. И я любил тебя такого, вдохновленного мальчишку с гибким умом. А теперь ты сломался, убив какого-то северного выблядка? Избавил мир от этого мусора и задрожал в страхе перед собой?

— Человеческая жизнь — это не какой-то мусор, — жестко отчеканил Хикару, даже не пытаясь бороться с неприязнью от теплого прикосновения ладони Флинна, скользящей по его щеке.

— Великая ценность, — согласился мертвец. — Но и расходный материал. Хворост для огня великих дел, ради которых ты был создан тем, кто ты есть. Кто станет скучать по Линсу Кронфорду? Кто будет оплакивать Вилла? Лишь одна глупая…

— Замолчи!

— Ты боишься слышать правду, вот каким ты стал? Поразительно. Вилл? Да он же мертвец от рождения. Родители не дали ему имени, зная, куда его заберут, а вот фамилию уже отняли эквейцы. Щит из человеческой плоти, тут даже и имя-то не нужно. Всего лишь инструмент, как и ты, мой глупый Хикару. Забавное имя, чтобы ты сошел за кантийца, который…

Голова Флинна дернулась вбок от удара, который влепил ему Хикару со всей силы, что у него была.

— Скажешь, что это тоже ложь? А, Хикару?

— Это правда. Но я…

Волна нечеловеческой боли выбила его прочь из рук Флинна, с белой поляны, где лежало холодное тело Вилла, и того странного мира и выбросила во тьму. При падении он ударился рукой обо что-то, и мир перед глазами вспыхнул красным, а тело взорвалось еще одной вспышкой боли. Опустошенный и сожженный волной антимагии изнутри, он упал на пол и перевернулся на бок, подтягивая колени к груди и сжимаясь в комок.

— Ты меня… едва не задушил, — неприязненно закашляли где-то над ним. — Надеюсь, что теперь я точно…кха-кха… выбил из тебя всю эту дрянь. Крылья Богини! Откуда взяться такой силе в этом тощем теле?

Алхимик не дал ему ответа: он едва слышал голос Вилла сквозь звон в ушах, а то, что уловил из его слов, не смог даже нормально воспринять. Он чувствовал себя рыбой, выброшенной на берег и оставленной умирать и задыхаться. Как она не может существовать на суше, так и он сейчас ощущал себя. Собственное существование казалось неправильным и противоестественным.

Хикару хотелось просто исчезнуть.

«Почему? Почему я просто не потерял сознание от боли?» — он ничего не мог поделать со слезами боли, выступившими на глазах. Но в этот раз он отпустил в себе то, что обычно не давало ему сломаться, и заплакал, чувствуя себя маленьким ребенком.

Вилл, которого он едва не задушил, которого где-то в глубине своего сознания хотел видеть мертвым на месте Флинна, который спас его от Северного Ветра, осторожно гладил его по плечу, склонившись над ним. Он что-то говорил, кажется, извинялся и спрашивал, как себя чувствует Хикару, но от этого сердцу становилось лишь больнее.

— На момент я видел в твоих глазах что-то осмысленное и пытался дозваться до тебя, не навредив тебе, — его низкий голос звучал хрипло, и он прокашлялся. — Увы, я не мог больше сдерживаться, когда в глазах начало темнеть. Почему ты не боролся?

Его рука скользнула по щеке алхимика, и Хикару ощутил, как огрубевшие пальцы стирают его слезы.

— Потому что я ничтожество, — выдохнул он с усталой улыбкой осознания, не переставая всхлипывать. — Ничтожество, когда-то считавшее себя выше других.

— Выше — это сильно сказано, если мы говорим о тебе, Хикару.

Холодный лунный свет коснулся большого квадратного окна, пробираясь в комнату, в центре которой, на полу между двумя кроватями, две темные фигуры уставились друг на друга. Вилл уже успел осознать, что он ляпнул, и выглядел теперь слегка смущенным, в глазах алхимика же был просто шок. Слезы продолжали катиться по его лицу.

Смешок вырвался из Хикару против его воли. Нечто внутри обиженно дрогнуло. Он тут, значит, решил заняться самобичеванием, а диссорсерер шутит про его рост? Алхимик еще раз мысленно прокрутил эту фразу и нервно хихикнул, шмыгнув носом. Вилл на эту реакцию выдохнул с облегчением.

— Что бы тебя не привело в такое состояние, тебе надо отдохнуть, Хикару. Ночь приносит решения, — он помог ему забраться на кровать.

Маг закутался в тепло одеяла и вытер последнюю влагу с глаз. Он знал эту эквейскую поговорку, гласящую, что посвежевший после ночи сна ум находит лучший ответ, но засыпание после всего произошедшего точно будет похожим на продирание сквозь колючий кустарник. Сложно и болезненно.

Что-то тяжелое со скрипом протащили по полу, и Хикару оглянулся через плечо, чтобы увидеть, как Вилл придвигает свою кровать вплотную к его.

— Что ты делаешь?

— А ты сам не видишь? Ворон! Как будто я тебе позволю спать одному после всего случившегося, одиночество и так тебя… — темный силуэт, резко очерченный со спины серебристо-белым светом, решительно мотнул головой. — Или ты против?

— Одиночество — это не порок или недостаток, — слабым голосом возразил Хикару со своей постели.

Разве это плохо — быть одиноким? До Флинна, при мысли о котором алхимик сдержал дрожь, отгоняя воспоминания о том, что он видел в своем странном сне, он был совсем один. Нет, конечно, рядом были люди: на расстоянии руки или десятка метров в огромном зале библиотеки Блитцтурма, но он безусловно был одинок. Однако ему не приходилось подбирать слова, подстраиваться под кого-либо, решать чужие проблемы. Он избегал любых социальных взаимодействий, и одиночество любило его. Юный алхимик отвечал ему взаимностью, а взамен оно подарило ему бесчисленные часы с книгами, напитавшие его знаниями и ответами, которые он всегда хотел знать.

И это еще не все.

Когда ты одинок, то никто не может сделать тебе больно.

— Одиночество и позволило лейде тебя захватить, — Вилл не стал дожидаться согласия или отказа и улегся рядом с ним, накрываясь одеялом.

— Почему? — кровать скрипнула, когда Хикару повернулся лицом к Виллу. — Почему ты помогаешь мне? Почему спасаешь меня?

— От лейды?

— От одиночества.

— Потому что мы одинаковые, — Вилл придвинулся чуть ближе. — Разве не видишь?

— Я алхимик, а ты — диссорсерер. Мы абсолютно разные даже по самой нашей природе, — прошептал маг.

— Как черное и белое, — подтвердил тихий голос из полумрака.

— Но у нас нет… ничего своего. Ни фамилий…

— Ни имен, ни семей.

— Жизнь забрала у нас все еще тогда, когда мы не могли ходить или говорить, — Хикару крепко сжал в кулаке край одеяла.

— Ты ненавидишь мир за это?

— Думаю, нет. Сейчас точно не ненавижу. А раньше… Я не помню точно, но мне кажется, что в Блитцтурме я почти не испытывал негативных эмоций.

— А я ненавидел. В Академии святой Катаржины было нелегко, — признался Вилл.

— Ненавидим ли мы все это или нет? Разве это имеет значение?

— Думаешь, раз мы пешки, то нам нельзя чувствовать или мечтать?

— Странно слышать такие слова от диссорсерера, — прошептал Хикару.

Повисла тяжелая тишина, и маг быстро догадался, что задел Вилла за больное. Он прижался головой к крепкому плечу и обвил его руку своими, вкладывая пальцы в его теплую ладонь. Кожей он ощутил прикосновение к какой-то шершавой ткани.

«Бинты», — догадался он.

— Не думай, что я верю в то же, что и они, — поспешил он убедить диссорсерера.

— А ты что думаешь? — Хикару попытался найти в голове Вилла обиду или злость, но, к его облегчению, их там не было. А может он просто хорошо умел маскировать их под нейтральным тоном.

— Думаю о том, почему ты меня поцеловал в овраге, — ляпнул он, чувствуя жар, приливший к щекам. — Зачем вообще люди это…

Ладонь бережно, но при этом крепко сжала его тонкие пальцы, и диссорсерер некоторое время молчал, не давая ответа. Спустя несколько десятков секунд он неторопливо заговорил, явно подбирая слова.

— Считай, что это некая форма привязанности, — объяснил он. — Знак чьей-то важности для тебя. Думаю, что я не мог в тот момент подобрать нужные слова, вот и воспользовался этим знаком. А ты, кстати, перевел тему. Что сам ты думаешь о том, есть ли у меня душа?

— Знак привязанности, которым ты решил воспользоваться, потому что тебе было недостаточно слов, чтобы выразить свои чувства по отношению к тому, кто тебе важен? — алхимик позволил себе тихо засмеяться. — Разве ты сам не ответил на свой вопрос?

Вилл возмущенно фыркнул, шутливо и несильно толкнув мага кулаком в плечо, и он поддался этому движению, отпуская руку диссорсерера и переворачиваясь на спину.

— Спи уже, нашелся умник. Сейчас ничего не болит уже? Может еще раз проверить тебя на то, подвластен ли ты магии лейды?

— Все в порядке, — ответил Хикару после пары секунд тишины, на которые он закрыл глаза и прислушался к себе. — Я чувствую, что принадлежу себе. А как там Юнона?

— К ней никого не допускают. Все, тебе необходим сон. О делах подумаем завтра.

— Ночь приносит решения, — хмыкнул он себе под нос.

Но некоторое время ему не спалось. Алхимик лежал на спине, вглядываясь в темный потолок, и думал о грядущем.

«Раз мы пешки, то нам нельзя чувствовать или мечтать?»

~~~

Хикару проснулся с ощущением, будто он проспал полдня, и, судя по тому, как поднявшееся высоко солнце заливало сквозь оконный проем хорошо прогревшуюся под его лучами комнату, это ощущение было близким к правде. Он потянулся, прогнувшись в спине, и размял шею, прежде чем обнаружить, что он находится в комнате в абсолютном одиночестве. Вилла здесь не было, и вода не шумела в смежной комнате, однако кровать его была плотно придвинута к кровати Хикару.

«Все же не приснилось», — подумал маг, восстанавливая в голове события прошедшей ночи.

Предавание размышлениям и анализу прекратили гневные выкрики с первого этажа.

— Неужели не понимаете… — громко начал Вилл, но дальше его голос утонул в гуле спора.

Решительно отбросив одеяло, алхимик вскочил босыми ногами на холодный пол.

«Хм, сапоги?» — искомое обнаружилось у ближайшей стены, и Хикару, быстро натягивая их на ноги, живо представил, как диссорсерер вчера стягивал их с его бессознательного тела. От чужой заботы было тепло и неловко одновременно.

— Такое существо, как ты, никогда не притронется к моей дочери! — яростно пролаял Квинт дю Морье, когда Хикару бегом спускался вниз по лестнице, игнорируя слабость и позволяя бесконтрольному порыву магии напитать все жилы его тела.

— Ей нужна моя помощь… — взгляд алхимика еще через приоткрытую в гостиную дверь быстро нашел Вилла, противостоящего мэру, прижавшегося спиной к закрытой двери, словно вознамерившемуся защищать закрытую комнату ценой своей жизни.

— Не смей даже приближаться к этой двери, — на этой полной ненависти фразе Хикару ворвался в гущу спора, кипя от гнева.

— Своей глупостью вы лишь вредите собственной дочери! — с ходу напустился на на лорда дю Морье, выглядевшего так, будто он не спал всю ночь.

«Значит Юнона еще не очнулась», — понял он.

— Лейда ранила и меня, но Вилл помог мне. Ваша дочь не очнется, если вы не позволите ему… — попытался надавить он на больную мозоль мэра, но тот оборвал поток его слов, подняв ладонь в знак протеста.

— И все равно мой ответ не изменится. Нет, — отрезал он. Дверь за его спиной приоткрылась, и наружу прошмыгнула монна Марта. Они с мэром обменялись взглядами, и она помотала головой в отрицающем жесте.

Стиснув зубы алхимик дернул воротник, оголяя участок кожи, куда впились ночью клыки того фальшивого Вилла. Резкое движение ткани ощутимо задело болезненный след, и он не сдержал слабого стона. Марта испуганно охнула, прижав ладонь ко рту, и кинула короткий взгляд на лицо лорда. Квинт дю Морье уставился на место укуса, двигая нижней челюстью в раздумьях.

— Такой же след и на теле Юноны, — припечатал Вилл, прочитав их реакцию. — Лейда травит свою жертву, чтобы она впала в сон и стала неспособной к сопротивлению. И это не яд, это магия. И я могу от нее избавиться.

— Я уже сказал — нет! — лорд сорвался на крик. — Моя дочь — жрица Белой Богини, она находится под защитой Небесной Леди, и никакое бездушное отродье не притронется к ней своими черными руками!

— Да что вы знаете об этом! — Хикару кинулся на мэра с кулаками, но Вилл оказался быстрее и перехватил его, не давая наделать тех опрометчивых глупостей, которые он так и стремился совершить.

— Вы все еще в моем доме! — орал лорд.

— Он такой же человек как вы, ничем не хуже! — маг пытался вырваться из крепкой хватки диссорсерера. — Даже лучше.

— Мне не о чем говорить с теми, кто не почитает Богиню, вдохнувшую жизнь в мир. Существо без души и варвар-богохульник, вот кто вы оба, — жестко подытожил мэр, тяжело дыша.

— Прикрываетесь своей Небесной Леди, да вы просто трус, раз не можете жить без «божественной помощи»! Ваша Богиня создала и тот ужас в лесу, чтобы тот мог полакомиться вашей праведной дочерью, что на это скажете? Ай, да пусти меня, Вилл! — возмутился Хикару, но тот кольцо рук не ослабил.

— Успокойся, — зашипел он над ухом алхимика.

Мэр открыл рот, намереваясь ответить, но потом понял, что сказать ему нечего. Он высокомерно отвернулся.

— Марта, проследи, чтобы гости ни в чем не нуждались. И чтобы покинули нас после завтрака. Я должен помолиться о здоровье Юноны.

Хикару проводил лорда дю Морье неверящим взглядом. Стоило ему скрыться, как Вилл, наконец, дал магу свободу, разжав руки, а Марта склонилась перед ними в неловком поклоне в знак извинений.

— Прошу простить хозяину его грубость, если он задел вас своими словами, — опечаленно произнесла женщина. — Увы, в сложившейся ситуации я смею вас просить столоваться в «Рыжей кошке», ведь Юнона нуждается в постоянном уходе.

— Марта… — осторожно начал Вилл.

— Нет, не просите меня, — тут же перебила она, покачав головой. — Вы — добрый человек, спасли мою девочку, как и обещали, но я не могу, извините.

— Лорду необязательно знать об этом.

— Нет, это слишком. Простите. Простите, я пойду, — женщина юркнула за дверь и плотно прикрыла ее.

— Что за люди! — всплеснул руками Хикару. — Им не хватает смелости. Я могу понять Лиллас, которой было одиноко и скучно здесь. Они уперлись в свою религию, словно горный баран рогами, и не видят ничего дальше алтаря. Мир не ограничен строгими рамками, он вращается в хаосе, но они не готовы это признать. И им не достает… Э-э… храбрости?.. Не уверен, что я выбрал нужное слово.

— Решительности, — подсказал диссорсерер, наполовину погруженный в собственные мысли.

— Пожалуй, — согласился Хикару, не до конца уверенный в том, что Вилл его верно понял. Он повернулся к нему, вспомнив о том, каких дел он едва не натворил, чуть не накинувшись на мэра дю Морье. Вилл переключил свое внимание на него, но по пристальному взгляду серых глаз Хикару не смог понять, злится он или нет.

— Я опять нарушил правила приличия, — признал маг, чуть съежившись под взглядом диссорсерера. — Сердишься?

— Да. Но больше я хочу поцеловать тебя, — неожиданно признал тот.

«Ох. Я едва не ляпнул в ответ „Так чего же ты ждешь?“. Большей глупости я придумать не мог? Хотя… Вот же она.»

Алхимик решительно шагнул вперед и дернул Вилла на себя за ворот плаща, принуждая немного наклониться и в то же время привставая на носочки, чтобы сгладить их большую разницу в росте. На секунду они соприкоснулись губами — мягкое, теплое и приятное касание кожи и дыхания.

— В этот раз пощечины не последует? — тихо спросил Вилл, когда Хикару отпрянул, не зная куда деть себя после такого сумасбродного поступка.

— Нет. В этот раз лишь извинения, — понизил голос маг.

— Я слушаю, — спокойно произнес диссорсерер.

— Что слушаешь?

— Не что, а кого. Тебя. И твои извинения, — он скрестил руки на груди.

— Они были только что, — Хикару ощутил, как его лицо становится горячим.

— Ха? Ну ты даешь, — удивленно мотнул головой Вилл.

— Что еще? — напустился на него алхимик, решив, что лучшая защита — это нападение.

— Н-ничего, — диссорсерер неожиданно смутился. — Идем в «Кошку», тебе надо поесть перед отъездом, а то уже время подходит к обеду.

~~~

Своим приходом они принесли в таверну интригующую тишину: говорящие замолкли, обратив свой угрюмый взор на Вилла, Лора, хозяйка «Рыжей кошки», замерла в проходе между столами с подносом, полным тарелок, и даже бард с юга прекратила игру на лютне, подчинившись всеобщему оцепенению.

Диссорсерер невозмутимо остановился на входе, окидывая взглядом помещение и ища, где бы им сесть, словно его не волновало все то внимание, что предназначалось его персоне.

«Они знают, что он спас Юнону, — догадался Хикару, со сторицей возвращая мрачные взгляды и быстро вскипая, — но не считают себя обязанными благодарить его за это.»

Нотосианка быстро взглянула по сторонам, усмехнулась, тряхнув темными кудрями, и резко дернула струну, дав звонкой певучей ноте сломать напряженную тишину. Лора очнулась первой, смущенно прокашлявшись, и поспешила заняться обслуживанием своих посетителей. Остальные с неохотой вернулись к еде и разговорам.

— Идем, — кивнул Вилл в сторону стола, за которым в одиночестве сидел Берн. Хикару двинулся следом за диссорсерером, пытаясь прислушиваться по дороге к разговорам за столами, ведь на них все еще без особого одобрения косились, но лиричная музыка, льющаяся из-под пальцев южанки, мешала это сделать.

— А, герой дня, — без особого интереса буркнул лучник, поднимая глаза на подошедших. — Честь разделить с тобой хлеб и все такое.

Берн небрежно пододвинул к ним тарелку с ломтями хлеба и сыра и снова увлекся вялым помешиванием каши в тарелке.

— Прям от сердца оторвал, — прокомментировал Вилл, присаживаясь напротив и двигаясь к стене, чтобы освободить место для алхимика.

— Все в порядке? — вырвалось у Хикару, когда он разглядел Берна с более близкого расстояния.

У Бернарда под глазами залегли синяки, знакомые алхимику по увлеченному чтению магических трудов до самого рассвета. Та сторона лица лучника, на которую не падали солнечные лучи, проникающие через высокое окно, казалась серой, а сам он выглядел усталым. Меньше всего на свете Берн был похож на человека, наконец, выспавшегося в чистой постели после долгой и тяжелой дороги.

— Моя обычная опухшая рожа с похмелья, — доложил он, делая шутливый жест, пародирующий реверанс, — к вашим услугам, господа.

— Много ты вчера выпил? — в голосе Вилла Хикару уловил осуждение.

— Ты что, мамка моя? — фыркнул Берн. — Достаточно, чтобы не помнить, что было ночью, но недостаточно, чтобы вообще забыть обо всех моих проблемах. Впрочем кое-что из случившегося явно не было ночным наваждением.

Он кинул взгляд в сторону нотосианки с лютней, и та тоже нашла его глаза, лукаво улыбнувшись и наградив их мелодичным переливом.

— Но жалею, — продолжил Берн. — Эта проклятая лиса меня уже за утро заела.

— Ты и она? Серьезно? — уточнил Вилл.

— «Серьезно, хорошенькая девка клюнула на мерзкого старика?» — передразнил его лучник. — Ты ведь это хотел сказать, а? А господин алхимик еще лучше, видал? Набрал воды в рот, даже не знает ничего, что там взрослые делают под одеялом.

Вилл нахмурил брови и хотел что-то высказать другу, но Хикару опередил его.

— Я прекрасно осведомлен о работе репродуктивной системы, если вам это так важно знать, — прохладно произнес он, пригашая свое недовольство. Берн с Виллом только что усомнились в наличии у Хикару базового образования? Да за кого они его держали?

— О, ну ты хотя бы не твердо убежден в том, что детей в дома приносит поздней ночью Лелеющая Мать. Кое-кто из нашего отряда, я уверен, придерживается именно такого мнения. О, а вот, к слову, и наш праведный… Еб твою мать!

Последние три слова лучник прокричал на всю таверну, вскочив на ноги и перевернув свою кружку. Горячий чай непременно бы опрокинулся на колени Хикару, но он успел отпрянуть и подхватить магией жидкость, пока та была еще в воздухе.

— Берн! — прошипел Вилл, снова возвращая чашку лучника в вертикальное положение и оглядывая алхимика на предмет повреждений. Но он лишь с облегчением выдохнул и сбросил повисший в воздухе чай обратно в кружку.

Хикару быстро вытер ослабевшей рукой испарину, выступившую на лбу. Не стоит ему в ближайшие пару дней колдовать, сначала надо набраться сил. А еще заняться проверкой собственного Источника на целостность и анализом ментального здоровья после атаки лейды.

— Все нормально? — наклонился к нему Вилл, и на момент Хикару ощутил его дыхание на собственном виске. Он коротко кивнул, но рука диссорсерера все равно ободряюще сжала его локоть.

«Надо бы еще задокументировать все о печати и ее уничтожении Виллом. Этот уникальный случай был очень важным опытом для моих исследований.»

— Не думаю, что вы состояли с моей покойной матерью в столько близких отношениях, мессир Эствуд, — Хикару повернулся на холодный голос Патриса и на момент замер, удивляясь переменам в нем. До этого алхимик видел его только в броне и верхней одежде, поэтому ему потребовалось немного времени, чтобы опознать в стройном юноше в легкой рубашке и дорожных брюках праведного рыцаря Священных Клинков. — Более того, я осмелюсь подвергнуть сомнениям даже сам факт вашего знакомства.

Но все же без всей этой стали он казался каким-то… повзрослевшим. Алхимик пригляделся к Патрису чуть внимательнее и, наконец, высмотрел изменения. Молодой сэр Найдер грубо подрезал свои завивавшиеся колечками волосы.

— Ты! Твои… Бля! — ударил кулаком по столу Бернард, потемнев лицом.

— Какие-то проблемы? — в карих глазах всегда доброжелательного рыцаря веры не было ни единой искры тепла, когда он смотрел на Берна.

Разгорающаяся ссора привлекла внимание посетителей таверны, но с особенным интересом за ней наблюдала бард. Ее темные глаза словно вцепились в спину сэра Найдера. Берн покраснел, задыхаясь от гнева и скользя взглядом по навострившим уши свидетелям сцены, но по его виду даже Хикару догадался, что буря сейчас все же разразится, не будет лучник сдерживать свои эмоции. На несколько долгих секунд в таверне стало тихо.

А потом Бернард принялся орать на Патриса столь яростно, что Хикару против своей воли втянул голову в плечи и опустил взгляд. Но ни единого слова из брани лучника, помимо постоянно повторяемого им имени рыцаря, он не понял, но догадался, что мелодичный язык, полный мягких согласных и рокочущих звуков, который использовал сейчас Берн, — это нотосианский, язык юга.

Патрис некоторое время ошарашенно выслушивал все, что выкрикивал ему в лицо Бернард, но молчал он недолго. Он отвечал с уверенной злостью в голосе, но, пускай Хикару не понимал ничего из сказанного, он догадался, что это не совсем обычная ссора, судя по тому, как дрожали плечи молодого рыцаря веры и как за его спиной все шире и шире становилась улыбка нотосианской красавицы, обнимающей свою лютню. Похоже, больше никто не знал южного языка, и Хикару повернулся к Виллу с немой просьбой в глазах остановить это безумие. Но диссорсерер сидел рядом с ним очень прямо, неверяще уставившись на Берна.

«Точно, Берн и Вилл воевали в Измире вместе, а потом стояли в нотосианском лагере на подкреплении, и наверняка оба знают язык», — догадался алхимик.

Вилл необъяснимым способом уловил на себе его взгляд, и медленно повернул голову.

— Пожалуйста, — одними губами попросил Хикару, не решаясь задействовать голос и опасаясь самостоятельно встрять в скандал.

Но его спутник мгновенно опомнился и поднялся со своего места. Он навис над ними подобно скале, и оба быстро замолчали, косясь в его сторону. Диссорсерер сначала пристально посмотрел на Патриса, и рыцарь стушевался, отведя взгляд, а потом на Берна, который, напротив, набычился, тяжело дыша. Хикару на секунду стало страшно, что Берн ударит Вилла, ведь тот будто едва ли держал себя в руках, но диссорсерер продолжал излучать холодное спокойствие, отрезвившее и заставившее замолчать их обоих.

Позади них раздалось тихое цоканье языка, но лишь один алхимик повернул голову на звук. Нотосианка скучающе склонила голову набок и поправила волосы, позволяя густым темным кудрям рассыпаться на своих плечах.

«Она… Наслаждалась их ссорой?» — поразился он. Их взгляды встретились, и он был награжден ее красивой улыбкой. Южанка забросила ногу на ногу и подмигнула ему, оглядывая не без интереса, и Хикару непонимающе моргнул пару раз.

Его внимание отвлеклось на Берна, внезапно сделавшего выпад, но его рука не стремилась достигнуть челюсти диссорсерера, как того боялся алхимик. Лучник попытался схватить за руку собирающегося уйти Патриса, но сэр Найдер проявил неожиданную ловкость, отшатнувшись и избежав прикосновения. Он пробормотал на эквейском сдержанные извинения за доставленные проблемы и отсел от них как можно дальше, выбрав стол в углу. Вилл положил руку на плечо Берна, упрямо уставился на него, будто хотел убедить его взглядом. И, как ни странно, это ему удалось: лучник буркнул себе под нос «Хер ты черный, вот ты кто» и с недовольным кряхтением приземлился на скамью. Только после этого Вилл сел, отвадив заодно холодным взглядом и южную девицу, открывшую было рот, чтобы сделать какой-то комментарий в их адрес.

— А ты чего пялишься, блять? — резко бросил он алхимику, и Хикару стало неловко за свой заинтересованный взгляд, который он не сводил с них обоих.

— Извините.

— Поосторожней со словами, Берн, — прорычал диссорсерер, и алхимик попытался одернуть его, чтобы не вышло новой ссоры. Он мягко коснулся локтя Вилла, на что тот сначала бросил на него хмурый взгляд, но через секунду понимания вертикальная складка на его лбу разгладилась, а тон стал более примирительным. — Ты уже и так много наговорил.

— Но твоему магу, похоже, любопытно, что именно, — не унимался Бернард. — Если, конечно, господин алхимик не строит из себя дурачка с невинным взглядом, а на деле сечет на нотосианском все до последнего слова…

Он наклонился вперед, коротко кивнув в сторону Вилла, и что-то спросил у Хикару на языке Юга.

Алхимик не успел даже ни пожать плечами, ни сказать хоть что-то, но Вилл немедленно схватил лучника за грудки, с силой встряхнув. Он сам ответил за Хикару, тоже на нотосианском, и говорил он медленно, тихо и угрожающе, и пара секунд страха побелила лицо Бернарда. Хикару изумленно замер, но не столько поражаясь агрессивности Вилла. Очевидно, что Берн придумал для него какое-то изощренное оскорбление, и диссорсерер вышел из себя, возмущенный его поведением сегодня, и маг не был до конца уверен, хочет ли он знать, что именно было в этом коротком вопросе на нотосианском. Нет, он все еще ненавидел оставаться в неведении, особенно, когда остальные вокруг знали, о чем идет разговор, но сейчас он об этом будто забыл.

По каким-то причинам нотосианский Вилла, рокочущий и угрожающий, заставил мурашки пробежать по его спине.

И это был не страх.

Изящные пальцы ударили по струнам лютни, звонкий мелодичный голос выразительно затянул лиричную балладу на языке Нотоса. Бард пела громко, легко перекрывая своим сильным голосом гомон таверны, стук посуды и звон стаканов. Диссорсерер и лучник оглянулись на нее, округлив глаза, и руки Вилла немедленно разжались, отпуская Берна.

«Наконец-то!» — Хикару не удержал вздоха облегчения. Пусть южанка и была… существом, ему не понятным, впрочем, как и любая женщина, с которой ему довелось познакомиться в Блитцтурме, но сейчас он был немало благодарен ей за то, что она разрядила атмосферу своей песней. Меньше всего ему хотелось бы, чтобы ссора Берна с Патрисом переросла в мордобой с Виллом.

Грустная мелодия сплеталась с нежной песней, лилась гармоничным потоком. Но глаза нотосианки зло блестели.

Стиснув челюсти до зубного скрипа, Берн направился к ней, и его сухая рука легла поверх струн, обрывая музыку, заставляя последнюю сыгранную ноту умереть через мгновение после того, как она родилась под умелой рукой барда.

— Вот, возьми, — негромко произнес он, вытаскивая из напоясного мешочка несколько монет.

— Тебе так нравится моя песня, милый друг? — мягко промурлыкала она с нотосианским акцентом, принимая деньги, но взгляд ее был острым, как кромка клинка. — Да тут немало! Хочешь поощрить мое искусство?

— Хочу, чтобы ты заткнулась, — сухо отрезал Берн. — Здесь еще на некоторые расходы… Необходимые в том случае, если минувшей ночью были некоторые неприятные инциденты. Намек понятен?

Она влепила ему пощечину.

— Как и тебе мой, надеюсь. Эквейский ублюдок.

Когда они быстро разошлись, будто по сигналу, лучник стремительно покинул таверну, а нотосианка через ступеньку взлетела на второй этаж, сжимая свой инструмент так, что костяшки ее тонких пальцев побелели, то Хикару чуть наклонился к Виллу.

— Могу я задать один вопрос? — тихо спросил он, тут же понимая, что вопрос у него на самом деле-то далеко не один, и все они жгли ему губы разыгравшимся любопытством.

Диссорсерер посмотрел на него так, что Хикару в миг позабыл обо всем, что хотел спросить. Взгляд его серых глаз не сулил ничего хорошего.

— Только один, — прохладно осадил его он. — И не факт, что я на него отвечу.

— О чем… была эта песня? — он хотел знать, что происходило между Берном и Патрисом, но побоялся усугубить ситуацию и решил перейти на самый безопасный, по его мнению, из мучивших его вопросов.

Некоторое время в воздухе висело напряженное молчание. Когда Хикару уже нервно искусал себе внутреннюю сторону щеки и решил, что Вилл не ответит ему, тот неожиданно заговорил.

— Эта южная песня, очень старая, насколько мне известно, но, как любят говорить нотосианцы, актуальная в любые времена: и в те, древние, и сто лет назад, и сейчас. Да и лет через сто, пожалуй, она тоже найдет своего слушателя, который поймет ее лучше других, благодаря своему печальному опыту, — он взял небольшую паузу, размышляя. — А поется в ней о том, как мужчина… хм, проводя ночи со своей женщиной, звал ее именем другой.

Он многозначительно посмотрел на Хикару и замолчал.

Алхимик поджал губы. Этот ответ не принес ему ни капли понимая произошедшего.

Ели в тишине, и Хикару украдкой бросал взгляды на погруженного в свои мысли Вилла. Он вроде не выглядел рассерженным на него за любопытство, но было на его лице выражение усталости человека, которого гнетет груз ответственности. В горах маг видел, как легко берет на себя управление отрядом Вилл, как решает организационные моменты или выступает как лидер. Сейчас же он будто узнал обратную сторону этого бремени.

Он отодвинул чашку с отваром чабреца, мяты и смородины и осторожно коснулся его руки. Их взгляды встретились, и диссорсерер усмехнулся, поняв все без слов.

— Все в порядке, просто решаю с кем из них стоит поговорить в первую очередь, — ответил он на беспокойство на лице Хикару.

Дверь таверны распахнулась, впуская женщину в темном платье и горсть ярких осенних листьев, брошенных внутрь порывом ветра.

— Марта… — удивленно пробормотал алхимик и помахал ей, поняв, что ее отчаянно мечущийся по таверне взгляд ищет их с Виллом.

— Юнона очнулась! — выкрикнула она, бросаясь к их столу. — Слава Небесной Леди! Молитвами лорда Квинта!

— Мы можем ее увидеть? — немедленно поднялся на ноги Вилл.

— О да, она спрашивала о тех, кто спас ее, — живо закивала женщина, но тут же замялась. — Ох! Видите ли, она сейчас в храме…

— Ясно. Мне туда дорога закрыта, верно? — мрачно уточнил диссорсерер.

— Да, лорд запретил, — виновато подтвердила монна Марта. — Ваш друг может навестить ее.

— Я пойду, — бойко вмешался Хикару, обращаясь к Виллу. — Если ты разрешаешь.

— Конечно. Потом возвращайся сюда, выезжаем отсюда. Только убедись, что она чувствует себя хорошо, — диссорсерер бессильно опустился назад на стул, глядя как маг торопливо допивает свой чай и спешит за Мартой.

~~~

Когда Хикару вновь вошел в храм, он показался ему более пугающим, чем при первом посещении. Тогда все вокруг было забито людьми, но теперь алтарь и статуи было легко рассмотреть, а воздух полнился не запахом толпы, а ароматом неких таинств, совершенно ему чуждых.

Он напомнил себе, что нужно быть осторожным, говоря о Небесной Леди с набожными эквейцами, честными в своей вере в чудо, которое им ниспошлет существо, живущее в небесах. Но на секунду Хикару, приготовившийся сохранять нейтралитет и уважительно относиться к чужим верованиям, оказался застигнутым врасплох величием пустого храма, созданного усилиями одной лишь веры.

«Надежда на светлое будущее способна создавать материальные объекты», — невольно подумал он, оглядываясь по сторонам. Вокруг не было ни души.

— Да благословит Вас Богиня, молодой господин, — мягкий голос откуда-то сбоку заставил его подпрыгнуть на месте от неожиданности. В проеме, ведущем во внутренние помещения храма, стояла девушка с длинными белоснежными волосами. Она поклонилась ему, сложив ладони в молитвенном жесте, и Хикару невольно пришлось повторить этот жест, попытавшись вложить в него хоть каплю уважения.

— Я благодарна вам всей своей душой, — Юнона подошла ближе и взяла его ладонь двумя своими. Хикару воспользовался моментом, чтобы разглядеть молодую жрицу получше. Она выглядела совсем истощенной. — Мой лорд-отец рассказал мне о том, как вы и ваш друг помогли мне.

— На самом деле это мой друг спас Вас. Я и сам угодил в ту же ловушку лейды, что и вы, леди дю Морье, — честно признался Хикару.

— Хикару, я знаю, что ваш спутник — диссорсерер, и отец не позволил ему войти сюда. Передайте ему мое доброе слово, прошу вас, — смиренно попросила она. — Мой отец был несправедлив к нему, простить ему это. Он излишне консервативен — делит мир на черное и белое. Я пока слишком слаба, так что не стала спорить с ним, это расстроит его и утомит меня.

— Конечно, я передам! — Хикару сразу же проникся к Юноне симпатией. Похоже, что девушка не была такой фанатичкой, как отец. — Как ваше самочувствие? Вам точно не нужна помощь диссорсерера?

— Нет, мое состояние можно оценить как удовлетворительное, и я с нетерпением жду, когда смогу начать приготовления к вечерней службе, — улыбнулась Юнона.

— Город нуждается в вас, — вежливо заметил Хикару. — Но, может быть, вам все же стоит немного отдохнуть от обязанностей перед ним? Это очевидно, что город нуждается в вас, но…

— Даже если в нем нет Ламмерта, — дрожащим голосом проронила жрица.

— Я… сожалею, — маг склонил голову, удрученный тем фактом, что он забыл о потерях Юноны. — Если бы мы оказались в Крессе раньше, то, может быть, могли бы спасти его, а вам бы не пришлось пережить всего этого…

— О, не вините себя. Это не ваша вина. Я уверена, что Ламмерт найдет приют под крылом нашей Благой Матери, — при этой мысли лицо юной жрицы стало необычайно умиротворенным, и Хикару почувствовал себя настоящим негодяем, посмевшим пару часов назад покуситься на то, что дает людям вроде Юноны надежду.

Пока он раздумывал, что ответить на это, она отпустила его руку.

— Позвольте мне исцелить вас, — чуть улыбнулась жрица. — Я вижу, вы страдаете от раны.

— Леди дю…

— Просто сестра Юнона, — поправила она. — Ну же, Хикару.

Это было так странно, ведь никто не исцелял его много лет. Последний раз был в Блитцтурме, когда он не справился с заклинанием и поранил руку. После этого он твердо усвоил: никаких больше пафосных взмахов руками, какие позволяли себе эквейцы, эффектно колдуя. Формообразование — это наука, а не цирковое представление.

Хикару, как и любой взрослый блитцтурмский алхимик, умел создавать многие материи. Однако ребенком он был уверен, что и лечение ран он сможет без проблем освоить, благодаря этой силе. Конечно, эквейские клерики могли еще и лечить многие болезни, а королевский род Деламар мог воскрешать мертвых, но ему хватало ума понимать, что это для того, в чьих жилах нет эквейской, а во втором случае — королевской эквейской, крови, неосуществимо. Но юношеская наивность заставляла его верить, что он сумеет создавать плоть и кожу, заполняя рваные разрывы и раны. Позже он узнал, что эта задача тоже непосильна, когда стал изучать строение человеческого тела. Структура любых покровов и составных элементов была столь сложна, что даже самому великому гению среди алхимиков было не справиться с таким уровнем созидания.

И тем было обиднее смотреть, как легко и непринужденно закрывают ранения любой степени тяжести эквейские клерики. Этот дар действительно был в их крови.

Рука Юноны была охвачена белым сиянием, пока она держала ее над следом укуса, и этот чистый и холодный свет оттенял ее лицо, делая его мертвенно-бледным, окруженным ореолом сияния белоснежных волос.

— Готово, — кивнула жрица, довольная своей работой.

— Спасибо вам, сестра Юнона, — алхимик размял пальцами прокушенное плечо, чтобы убедиться, что ничто более не вызывает у него болевых ощущений. Даже припухлость на этой области исчезла.

— Бегите уже, ваш отряд скоро выступает, — напомнила она, и Хикару, еще раз уточнивший, хорошо ли она себя чувствует, и пожелав ей удачи, поспешил к «Рыжей кошке», где Вилл и остальные ждали его, готовые выступить на дорогу в Аллеру.

~~~

— Как она? Головные боли ее не беспокоят? — стоило ему подойти к собирающемуся отряду, Вилл, уже оседлавший свою лошадь, тут же оказался рядом и протянул ему серый дорожный плащ.

— Нет, она выглядит здоровой. И говорит о том же. Я не заметил каких-то неясностей в ее разуме. Магически проверить не смог, извини, — Хикару накинул его на плечи и спрятал свои длинные волосы под капюшон. — Сил в Источнике почти не осталось после вчерашнего.

— Это хорошо, что она в порядке, — пробормотал он.

— Поможешь мне? — маг протянул руку к другу, сидящему верхом, и тот немедленно втащил его в седло без особых усилий.

— Она просила передать тебе благодарность и извинения за поведение ее отца, — вполголоса сообщил Хикару. — Все же есть в этом городе разумные люди. Славная девушка.

Вилл кивнул, не меняясь в лице. Он обратился к Хикару снова, только когда городские ворота остались за их спинами.

— Знаешь, что осталось для меня странным во всей этой истории?

— Что именно? Что Юноне не потребовалась твоя помощь? — встревожился Хикару.

— Ну, тут и впрямь может оказаться, что ей помогла Богиня. Многие клерики могут сами лечить себя, и делают это непроизвольно, даже когда спят или лежат без признаков сознания, — возразил Вилл, и сердце Хикару на секунду защемило от боли воспоминаний о Гае.

— Знаю, — тихо ответил он. — Что тогда?

— Пока ты спал утром, мы выезжали к оврагу, чтобы забрать тела, и я там более тщательно все осмотрел. Так вот, я просчитался. Почему-то в паутинных коконах тела Лиллас, матери Юноны, я не обнаружил. Может у лейды было еще одно логово? Или леди дю Морье разгадала ее природу, смогла сопротивляться ей, и лейда убила ее на месте?

— Вряд ли мы теперь узнаем, но, может, ты и прав. Тогда даже к лучшему, что я поддался ей, — ссутулил спину Хикару.

— У тебя белый волос на штанине, — неожиданно заметил Вилл.

— Это мой, — буркнул маг, отряхиваясь. — Или Юноны.

— «Славная девушка», значит? Слышал я, что у северян есть песня о любви с таким названием, — язвительно вставил диссорсерер.

— А я слышал, что у закатников и эквейцев есть слово, которое звучит как «ревность», — с ними поравнялся Берн, не преминув вставить свой комментарий с широкой ухмылкой.

Между ним и Виллом началась уже привычная для Хикару дружеская перепалка. Алхимик молча улыбался, подставляя лицо теплому осеннему солнцу.

«Как же хорошо, когда все разрешается благополучно.»

~~~

Тем временем в Крессе, оставшейся лежать позади них, в радужном свете, проникающем сквозь витражи, жрица храма тяжело опустилась на колени перед алтарем.

— Милостивая Богиня, прости все грехи того, кто славил тебя при жизни, того, кому был дорог лик твой, сына твоего Ламмерта, который ушел к тебе в рассвете своих…своих… — молитва девушки прервалась всхлипываниями, и Юнона втайне утешила себя, что никто не видит ее, особенно лорд-отец. — В рассвете своих лет…

Слезы из глаз сами по себе полились нескончаемым потоком. Девушка понуро опустила плечи, уцепившись руками за край алтаря, уставленный свечами по погибшим, и дала себе время выплакаться. Она знала, что ее горе останется непонятым, а вежливые соболезнования знакомых и друзей будут лишь бередить рану в ее душе. Лишь она сама может дать себе утешение. Она сама и Небесная Леди.

Когда сил плакать не осталось, она изнеможенно опустила руки, как вдруг ее внимание привлекла светящаяся нить, тянущаяся от ее ладони к алтарю. Юнона пораженно подняла ее к лицу, разглядывая свои пальцы так, словно увидела их впервые в жизни. Из-под каждого ногтя тянулась тонкая нить, и все пять соединялись в одну, которая зацепилась сейчас за алтарный камень.

— Что… это?

Из-под пальцев девушки росла тонкая паутина.

«Кажется, я повторю судьбу своей матери».