Онлайн чтение книги Бессмертный Immortal
Глава 9

Глава 9

Верон проверил пульс пилота; тот был жив. Он снял с пояса одного из мертвых солдат наручники и приковал пилота к железной решетке, в которой было множество круглых отверстий. С другой стороны стена выглядела точно так же, но между этими дырявыми панелями была настоящая крепкая стена. Приковав пилота, Верон стащил с одного из менее забрызганных — особенно по сравнению с ним — солдат форму и переоделся, не забыв одеть шлем. Свою видавшую виды рубашку он решил тоже оставить. Кровь на одежде была только на воротнике, но на черном ее практически не было видно, если, конечно, специально не акцентировать на этом месте взгляд. Сослуживший ему добрую службу нож с крючком на конце он решил оставить на корабле, так как в обмундировании предусматривалось наличие двух обычных армейских ножей с зазубринами у рукояти. Взяв еще на всякий случай автомат, Верон поставил у шлема достаточную тонировку, чтобы не было видно его лица, и уже собирался нажать кнопку, открывающую одну из стен, превращая ее в трап, как трап начал опускаться сам. Гераклид выругался очень тихо, но достаточно умело, чтобы любая монашка грохнулась от этих слов в обморок, а то и вовсе впала в кому.

Верон бесшумно лег между тремя телами, снял шлем, промокнул два пальца разлитой вокруг кровью и размазал ее по лицу, выхватил нож и быстрым, но осторожным движением прочертил неглубокую линию на шее, отбросил нож как можно дальше и тише, и замер в позе покойника, как он ее видел.

Трап не успел опуститься полностью на землю, кода на него уже забежали новоприбывшие солдаты. «А ведь я даже не услышал, как приземлился еще один корабль». Верон старался не дышать и молился бы, если бы верил в бога, чтобы никто не узнал его запачканное кровью лицо и не попытался проверить реакцию его узнаваемых во всей Вселенной черных глаз. Но еще он очень надеялся, что это не тот командир с Уусмаа, ведь он убьет не только Верона, но и мальчика. «Какое мне до него дело?»

— Все проверить, — послышался звучный командирский бас, но это был другой человек. Верон чуть не вздохнул от облегчения. Послышался тихий шепот нескольких солдат, ужасающихся кровавой картиной.

— Есть живой, — послышался голос солдата слева. Верон почувствовал пальцы у себя на шее и пожалел, что затаил дыхание, так как теперь хотелось вздохнуть полной грудью как никогда. Видимо тот, кто проверял пульс Верона, крикнул через плечо:

— Этот тоже живой, но пульс слабый. «Всегда знал, что у меня давление пониженное, но не до такой же степени».

— Как хорошо, что мы возле больницы, — вновь послышался голос командира. — Несите их туда. Верон был готов поверить в бога.

— Это же ЦМК, — неуверенно заговорил один из патрульных, — тут протезы ставят, а не лечат такие ранения.

— Больница, она и в Дородате больница. Тащите, я сказал, а то вам самим придется протезы ставить.

— Слушаемся!

Верон почувствовал, как его тело взяли за руки, за ноги и поволокли как бревно ногами вперед, заставляя раскачиваться на весу. Послышался тяжелый вздох, видимо, командира, в очередной раз убедившегося, что его подчиненные еще неотесанней, чем он думал после предыдущего инцидента. Кстати, суеверие о том, что живого выносить ногами вперед — плохая примета, была привнесена в быт Вселенной именно людьми. Ни Верон, ни командир этого не знали.

Пока его тащили, как мешок картошки, успели уронить дважды, и Верон чуть вновь не вздохнул с облегчением, когда почувствовал спиной мягкую каталку. Его тут же повезли, попутно что-то крича, проверяя пульс и — о черт! — пытаясь проверить реакцию зрачков. Верон сопротивлялся как мог, но, в конце концов, все же сдался, заранее обморочно закатив глаза.

— О боже! — воскликнул писклявый женский голос.

— В чем дело? — послышался уже спокойный мужской голос.

— Я просто испугалась, извините. Это вроде гераклид.

— Действительно. Странно. Насколько я знаю, такие раны для гераклидов не страшны, а он без сознания.

— Может, яд? — предположила медсестра. Яды на гераклидов действовали так же, как и на других, хотя все-таки далеко не все и не всегда с такой же силой.

— Да, возможно, или болевой шок. Везем его сначала на общее сканирование, проверим внутренние повреждения и лишние примеси в организме.

— Хорошо, доктор.

Верон почувствовал, как каталка остановилась, а потом начался плавный подъем. Он понял, что находится в лифте.

— Здесь есть камеры? — спросил он еле слышно, не открывая глаз и стараясь как можно меньше шевелить губами.

— Доктор, он что-то говорит.

— Что? Не может быть. Верон почувствовал, как кто-то к нему наклонился.

— Здесь есть камеры? — повторил он вопрос так же тихо.

— Камеры? Э-э... Нет, в лифте нет камер.

Верон резко открыл глаза и сел. Доктор и медсестра испуганно отпрянули, ударившись спиной о стены вместительного лифта. Камирутт спрыгнул с каталки, подбежал к кнопкам и, быстро найдя кнопку экстренной остановки лифта, нажал ее.

— Уф, — вздохнул он.

— Что вы делаете? — испуганно спросил усатый доктор, все еще держа руки поднятыми.

— Лифт останавливаю, это очевидно.

— Но... зачем?

— Мне надо подумать.

— О чем?

— Для напуганного вы задаете слишком много вопросов, — грубо ответил Верон. Сейчас он желал задавать вопросы, а не отвечать на них.

— Простите...

— Так, сколько в больнице этажей? — спросил Верон после минутного раздумья. Ему нужно было торопиться. Если кто-нибудь решит узнать его состояние и узнает, что он пропал, это вызовет подозрения. Охрана больницы старается не вызвать у пациентов и других врачей паники, разыскивая его, но когда за дело возьмутся солдаты патруля, то перевернут всю клинику с ног на голову, не заботясь о пациентах. Пока, судя по всему, этого не произошло, но он был готов поставить на кон свои черный волосы, что больница уже окружена, и теперь все ждут прибытия того командира-тугодума. Когда он прибудет, вот тогда-то и начнется свистопляска.

— Э-э... Десять, — ответил доктор неуверенно, словно сам здесь в первый раз.

— А мы на каком?

— Ехали на шестой.

— Вы что-нибудь знаете о мальчике, которого привезли минут двадцать назад? Ему должны ставить киберпротезы на все конечности и заменить несколько внутренних органов.

— Э-э... Нет. — Усатый доктор был явно очень удивлен всему происходящему, в том числе и странным вопросам, а еще явно боялся, что Верон ему что-нибудь сделает, если он не сможет дать ответа, который его устроит. Если бы камирутт действительно так поступал, у него не осталось бы даже знакомых.

— А об убийстве двух патрульных?

— Я слышала, — подала голос девушка и съежилась, когда ее взгляд пересекся с Вероном.

— Отлично. Так вот, я ищу убийцу, — соврал убийца, не моргнув и глазом. — Я проник сюда, чтобы действовать изнутри. Вы меня поняли?

— Э-э... Да, — неуверенно ответил доктор, надеясь, что ответ верный.

— Убийца все еще в больнице? — испуганно спросила медсестра.

— Есть такая вероятность.

— Ужасно. — Она прижали руки ко рту. Казалось, что эта мысль пугала ее больше, чем черноглазый гераклид в метре от нее, который только что считался полуживым.

— Так вот, мне понадобится ваша помощь. Вы готовы помочь?

— Да, конечно. Если можем.

— Сейчас я лягу обратно в каталку, вы отвезете меня в какую-нибудь палату или кабинет, где нет камер, а потом дадите мне одежду врача, в которую я переоденусь, чтобы я смог смешаться с другими докторами и выследить преступника. Поняли?

— Э-э... Да.

Так и сделали. Верон боялся, что ему не поверят, ведь он страшный и ужасающий гераклид, да еще и форма ему немного жмет, но доктор и медсестра легко уверовали во все его сказки, хотя, видимо, они просто не видели выбора.

Он очередной раз переоделся в дурацкую, как ему казалось, одежду, смыл кровь и вышел из кабинета. Доктор с медсестрой даже выдали ему какие-то странные очки с подобием закрылок, почти полностью скрывающие его глаза. Верон спросил о линзах, но так как это был центр по протезированию, то глазного с его линзами здесь никогда не видели, хотя был хирург, способный за пару часов сменить человеку глаза. Пришлось ходить в идиотских очках. Усатый доктор, как оказалось, не имел почти никакого отношения к протезам, а занимался исключительно проверкой состояния пациентов и наличия у оных отклонений, а потому даже представления не имел, сколько длится операция, подобная той, что должна проводиться на мальчике. Верон еще раз строго-настрого запретил доктору и медсестре говорить о нем кому-либо, даже другим солдатам, ведь кто-то из них может невольно его выдать, а тогда преступник сбежит и совершит еще больше преступлений, чего никак нельзя допустить.

Верон вернулся обратно в лифт и спустился на первый этаж, пытаясь найти в лабиринтах коридоров ту самую операционную, где оставил мальчика. На это ушло минут пятнадцать, с учетом того, что больница кишела солдатами, контрастируя черной униформой на белых стенах. Они то и дело останавливали докторов и вглядывались в лица, иногда это были одни и те же лица, ведь у некоторых, как и у Верона, рот и нос закрывала маска. Верон думал, что будет хуже, но еще не вечер, еще не прибыл тот командир, который явно прикажет действовать жестче.

Камирутт быстро нашел способы избегать проверки: он либо забегал в какую-нибудь палату или кабинет, либо делал трюк, который видел в кино — закатав рукава, держал руки перед лицом, а когда его пытались остановить и проверить, он раздраженно заявлял, что его ждут на срочной операции и уходил. Проблема была лишь в том, что различить между собой солдат в одинаковой форме в лабиринте коридоров было еще труднее, чем докторов.

Когда Верон все же нашел нужную ему дверь, она оказалась закрытой. Проходящий мимо доктор, которого он спросил об этом, с подозрением его оглядел и довольно высокопарно заявил, что чтобы увидеть операцию, ему необходимо подняться на второй этаж, где находится смотровая площадка. Верону предстояло пройти лабиринт заново, попутно стараясь избегать солдат патруля.

Было очевидно, что операция не из простых, но все же Верон надеялся, что современная медицина работает намного быстрее, чем можно было представить, но надежды не оправдались. Из широкого окна смотровой площадки было видно тело мальчика, точнее то, что от него осталось. Не было ни рук, ни ног, причем отсутствовали даже намеки на них; места, откуда должны были начинаться конечности, выглядели как простые красноватые круги, к которым были прикреплены прозрачные пластмассовые чуть сплюснутые полусферы с торчащими из них трубками, будто конечностей там никогда и не было. Однако легкость повреждений портила другая картина: живот мальчика был разрезан посередине, ребра стояли торчком, открывая внутренности, которые быстро, но аккуратно вынимали из тела, тут же заменяя их другими, выглядящими довольно натурально с того места, где стоял Верон, но он знал, что они искусственные. Вынимаемые органы по одному перекладывали в небольшие тары, тоже сделанные как будто из пластмассы, которые тут же закрывались, после чего одним из докторов на панели вводилась некая комбинация цифр, ящичек запечатывался и уносился в другую комнату. Со стороны казалось, будто мальца попросту нещадно раздирают на органы, но будь это так, столько бы персонала не потребовалось.

Прямо под окном Верона на столе в прозрачных ящиках, похожих на те, куда клали органы, были видны две пары конечностей. С виду их было невозможно отличить от настоящих, выдавал лишь металл на месте суставов. Солдата, которого использовали как донора крови, как и кровати, на которой он лежал, в операционной уже не было, зато над столом висело два пакета с явно свежей кровью, хотя рядом была другая пара с уже какой-то желтоватой жидкостью. Докторов, медсестер и даже медбратов было столько, что Верон никак не мог их сосчитать. И работали они так слаженно, что трудно было поверить, что они не муравьи, переодевшиеся в белые халаты. Гераклид твердо решил, что все равно перечислит на счет больницы всю необходимую для операции сумму, не помешало бы еще заполнить «левые» документы, чтобы у доктора не было проблем и его не уволили.

Верон так увлекся разглядыванием операции, что не заметил, как в комнате оказался еще один посетитель.

— Интересное зрелище?

Верон от неожиданности подскочил на месте, оглядываясь, но тут же повернулся обратно, чтобы человек сзади не разглядел его глаза.

— Да, очень познавательно, — ответил камирутт, неосознанно пытаясь говорить не своим голосом. Как успел заметить Верон, это был солдат, но не рядовой, принадлежащий к расе джигударго. Некоторые из них довольно умелые бойцы.

— Какое интересное у вас приспособление, что это? — поинтересовался он, указывая на его очки.

— Эм... У меня не очень хорошее зрение, поэтому я его и ношу.

— Понятно, но я спросил не зачем вы его носите, а как оно называется.

— Глазоскоп, — ответил Верон, абсолютно не представляя, есть ли такая штука на самом деле, а если есть, то она ли это у него на носу. И надеясь, что его собеседник и правда не знает, что это. Патрульные вообще редко разбираются в чем-то, кроме своего солдатского дела. В этом плане Верон не сильно их опережал.

— Глазоскоп? Да, в медицине редко встретишь название, которое сразу понятно простому обывателю. — Джигударго подошел ближе, как будто даже не обращая на камирутта внимания, полностью сосредоточившись на операции. — И с его помощью действительно можно лучше видеть? — вновь спросил он, поравнявшись с Вероном по левую руку.

— Ну, для меня да.

Если бы не «глазоскоп», Верон смог бы увернуться, но эта штука слишком ограничивала обзор. Удар пришелся в левый глаз, да с такой силой, что гераклида отбросило назад, он упал на пол и еще проехался на спине до самой стены, ударившись об нее темечком.

— Не пристало врачу не знать названия медицинских приборов, — послышался спокойный голос джигударго. — Думается мне, купили вы свой диплом... «доктор».

Верон сорвал неудобную штуку с головы вместе с колпаком и почувствовал, как его левый глаз заливаете кровью. Прислонив ладонь к лицу, он нащупал в надбровной дуге и под глазом осколки, впившиеся в кожу. Он встал, держась одной рукой за стену, а второй за лицо, голова слегка кружилась. Верон не успел поднять головы, как его со всей силы впечатали в стену, ломая ребра.

— Хм, а я думал, гераклиды более выносливые и сильные.

— Если бы ты решил драться честно... — тихо прохрипел Верон, отплевывая кровь. Незнакомец отпустил его, и он грузно рухнул ничком на пол.

— То-то и оно, что мне наговорили, будто ваше племя настолько сильное, что драться честно — прямой путь на тот свет, вот я и решил, что если ударю исподтишка, то у меня будет хоть какой-то шанс, но, как оказалось, шансов у меня куда больше, чем я мог мечтать. Даже остальных солдат на помощь звать не пришлось. Верон поднялся на четвереньки, тяжело опираясь на руки.

— Так может, дашь мне небольшую передышку?

— О, нет-нет, я слишком боюсь, что слухи о тебе окажутся правдой, и ты меня растерзаешь. Предпочту действовать не честно, зато эффективно, ведь у меня есть приказ, и я должен его выполнить. Может, как-нибудь в другой раз. Если он у нас будет.

Мощная нога обрушилась Верону на голову и впечатала в пол. Перед тем, как отключиться, он услышал хруст, но не смог понять, была это плитка пола или его череп.

Верон очнулся прикованным обеими руками к дырявой стенке корабля, к такой же, к какой недавно приковал пилота. Он не знал, в том же корабле он находится, в каком устроил побоище — они все одинаковые, — или нет, но ни крови, ни тел вокруг не было. Голова слегка болела и кружилась, во рту чувствовался привкус крови, ребра ныли.

— Я как чувствовал, — послышался знакомый голос командира, которого он встретил на Уусмаа, — как чувствовал. Не зря я отправил один из отрядов за тобой вслед, знал ведь, что тебе нельзя доверять. Правда, я все же не ожидал, что ты устроишь бойню и жестоко убьешь моих подчиненных, думал, просто сбежишь или, в крайнем случае, вырубишь их. А ты взял и убил, весь корабль кровью залил. Видать, это правда, что о тебя говорят. — Он цокнул языком и укоризненно покачал головой, словно отец, недовольный поведением своего ребенка. На погибших солдат ему явно было плевать.

— И что именно? — поинтересовался Верон, с трудом шевеля языком и чувствуя металлический привкус во рту.

— Да много чего: что ты любишь убивать, любишь вид крови, а особенно любишь рисковать, причем все чаще чужими жизнями. Лезешь, мол, во все заварушки, что кажутся тебе наиболее опасными. Мои люди сказали, что отправили тебя в больницу, сразу не узнав твое заляпанное кровью лицо, сказали, что у тебя на шее был приличный порез. Не сам ли ты его себе нарисовал острым ножичком, а? Неужели у тебя еще и склонность к суициду? — усмехнулся он. — Знаешь, люди с суицидальными наклонностями чаще кончают с собой.

— Что тебе от меня нужно?

— А разве не ясно? — развел он руками. — То, что ты нам пообещал, плюс проценты за каждого убитого.

— А с чего мне соглашаться?

Верон пытался тянуть время, пока полностью не восстановится, в чем ему сильно помогала словоохотливость командира отряда патрульных. Если бы он перевел деньги заранее, его бы давно убили, причем это сделал бы лично этот военачальник, конечно, заранее себя обезопасив, и прилюдно, чтобы его подчиненные видели, как он поступает с врагами, убивающими его товарищей. Это точно подняло бы его авторитет.

— Ну, во-первых, у нас в руках твоя жизнь, — ответил он, — а во-вторых, твоему пацанчику в данный момент делают очень серьезную операцию, она, вроде как, уже на середине, знаешь, что будет, если ее вдруг прекратить? Он не проживет и пяти минут. Ты меня, надеюсь, понял?

Верон кивнул. Все шло по наихудшему из возможных сценариев. Время он еще тянул и для того, чтобы операция успела закончиться, хотя все осложняло его незнание даже примерных сроков.

— Вот и отлично, — самодовольно продолжил командир. — Кстати, на кой черт он тебе сдался? Судя по слухам, ты просто машина для убийства, а тут вдруг решил спасти какого-то человеческого мальчишку, прибежал к нам, чуть не плача, умоляя дать тебе корабль для его спасения, жизнью, можно сказать, рисковал. Зачем?

Верон сжал кулаки и челюсти. «Я бы и сам хотел знать». Он дернул обе руки, прикованные наручниками. Будь он в своей лучшей форме и будь у него время, то смог бы их сломать, но сейчас он избит и окружен. Скоро он исцелится, если его не решат проучить как следует, но остается еще проблема со временем и окружающими его солдатами. Нужно придумать что-нибудь еще.

— Что ты молчишь? Акаину тебя так приложил, что ты время от времени забываешь, как говорить?

— Просто придумывал, как изощренней тебя прикончить, — оскалился Верон. Вывести противника из себя не лучший вариант, но если его вновь вырубят, это может сыграть на руку. Однако он сомневался, что сможет эти выиграть слишком много времени, а состояние от этого у него явно не улучшиться. Но ничего другого пока в голову не приходило.

— И как, придумал?

— Еще нет, во всех моих представлениях ты умираешь слишком быстро от страха, наделывая в штаны приличную гору.

Удар в солнечное сплетение выбил из легких весь воздух, заставляя по-рыбьи открывать и закрывать рот, пытаясь вздохнуть. Судя по всему, не только он беспокоился о времени, а потому вырубать его и не собрались.

— Мой помощник, Акаину, не очень любит пустых угроз, — спокойно проговорил командир. — Ты пока отдышись и подумай над ответом. Если запамятовал вопрос, он звучит так: ты заплатишь долг плюс проценты или нет? Не забывай, что стоит на кону.

— Как я понимаю, — заговорил Верон, откашлявшись кровью и впустив, наконец, в легкие воздух, — вы меня не отпустите отсюда, чтобы я по-быстренькому сгонял в банк?

— Более того, мы даже наручники с тебя не снимем.

— Тогда как я должен перечислить вам денег? — поинтересовался Верон.

— А вот это уже твоя проблема.

Будто их и так ему не хватало. Зато можно было выиграть немного времени, придумывая решения, однако никто не собирался ждать слишком долго. Командир патрульных был тугодумом, но что касается наживы, он предпочитал действовать без проволочек.

— Эврис, — сказал Верон чуть погодя.

— Что?

— Эврис, мой брат, он может перечислить необходимую сумму.

— Отлично, котелок варит. Тогда, позвоним ему?

— Боюсь, он сейчас не при телефоне. Он остался на Уусмаа.

Верон только сейчас о нем вспомнил, а ведь пытался найти именно его, когда неожиданно натолкнулся на трех камируттов, творящих бесчинства. Не вспомнил о нем и когда бежал с мальчиком на руках, чтобы увезти его с планеты. И теперь, по иронии судьбы, Эврис ему очень понадобился. Точнее, необходимо было время, которое уйдет на его поиски, если он вообще все еще на планете и жив.

— И как ты намерен с ним связаться?

— Я? Нет, вот это уже ваша проблема.

Новый удар повторил процесс подражания рыбе и отхаркивания кровью. Такими темпами Верон боялся остаться без легких.

— Знаете, — вновь заговорил Верон, отдышавшись, — если вы будете меня вот так постоянно быть, у нас может не сложиться конструктивный диалог.

— Да ты что?

— Это вам нужны деньги, а не мне. Вы можете убить того мальчика и меня, но тогда не получите денег, и получится, что все это вы делали зазря. — Верон вообще сомневался, что они не блефуют убийством мальца. Вокруг него крутится человек двадцать, плюс по всей больнице куча камер, если они убьют его, то этим могут заинтересоваться соответствующий органы, и тогда всем этим солдатам не поздоровится. Однако камирутт не особо верил в правовую систему (видеозаписи могут изъять, людей запугать или того хуже), а потому не хотел рисковать. — Неужели ради таких денег вы не готовы по-быстрому сгонять обратно на ту планету и найти моего брата? Или связаться с кем-нибудь, кто там остался. Сидя на заднице, денег не заработаешь.

— Стой, — остановил командир джигударго, уже отведшего назад руку для удара.

— Командир, он же просто тянет время, не слушайте его.

— И зачем ему это делать? Вряд ли кто-то придет его спасать, а вот он кое-кого, судя по всему, спасти хочет. Ладно, — повернулся он обратно к Верону, — мы найдем твоего брата. Но а что, если он уже мертв?

— Это вряд ли, он, скажем так, не такой рискованный, знает, когда нужно отступать. Ну а если он мертв, можешь лично трахнуть его бездыханное тело в задницу, ему бы это понравилось.

На этот раз кулак джигударго не остановил бы даже приказ командира.

Эвриса привели через несколько часов, когда над больницей уже начали появляться первые звезды, которых, правда, Верон не видел, прикованный наручниками в корабле. Зато за это время он смог как следует восстановиться, и восстановился бы полностью, если бы не его бескостный язык, который то и дело заставлял обидчивых солдат отвечать на колкости грубой силой, особенно когда их командир куда-нибудь ненадолго отлучался.

Брат Верона выглядел паршиво: одежда помята и изодрана, под глазом фингал, из носа до самого подбородка уже засохшие следы крови, легкая хромота. Эврис явно не сдался без боя, однако его гордой осанке позавидовал бы любой из этих солдат, имей хоть толику мозгов.

— О, а вот и мой братец. Выглядишь так, будто этот урод принял тебя за мертвеца, — рассмеялся Верон.

— А ты выглядишь как врач-изувер.

— Ты о моей форме доктора? Много чего случилось, — отмахнулся Верон. На белом одеянии уже засохшая и свежая кровь выделялась не менее ярко, чем его черные глаза. Он уже убедился, что если его взгляд как-то и действует устрашающе на солдат патруля, то наручники, крепко сковывающие его запястья, сводят эффект на нет. Пока.

— Я заметил.

— Поболтали? — вмешался командир. — Вот и славно. Теперь к делу.

— Как я понял, — перебил его Эврис таким тоном, словно он не окружен солдатами, каждый из которых по указке готов снести ему голову, а находится на деловых переговорах, и главный в этих переговорах бесспорно именно он, — мне нужно перечислить определенную сумму на некий счет?

— Все верно, — кивнул командир.

— И зачем?

— Хах, чтобы спасти жизнь своему черноглазому братцу и его мальчишке.

— Мальчишке? — переспросил Эврис, нахмурившись. Верон и забыл, что его брат ни о чем не знает, хотя сомневался, что узнай он о мальчике, что-то бы изменилось.

— Это долгая история, просто перечисли деньги и все, — сказал Верон.

— Ты бросил меня на той планете и теперь хочешь, чтобы я тебя выкупа́л?

«Черт, я надеялся, он не заметит и не узнает». Конечно Эврис был недоволен таким поворотом, хотя узнал об этом лишь когда один из офицеров выкрикнул его имя в толпе захваченных патрулем камируттов. Хотя захваченных — слишком громкое слово. Их просто окружили и приказали сдать все оружие, а затем уже более вежливо попросили не устраивать потасовок, ибо потом их всех все равно отпустят. Эврис категорически не понимал, что происходит, однако его сопротивление уже привело к побитому лицу, помятым бокам и легкой хромоте, а потому он не собирался усугублять.

Поначалу он не реагировал, проклиная брата за то, что тот его во все это втянул, и надеялся, что Верон уже отбросил коньки, не желая сдаваться в руки властей, однако остальные выдали его «незаметными» поглядываниями в его сторону. А он-то считал, что на фоне брата его никто и не замечает, и даже имени его не знает, а тут вон оно как вышло. Так или иначе, он не смог отказаться от полета, как он надеялся, не в один конец, однако теперь надежд у него оставалось мало.

— Эй, ну ты чего? Я тебя не бросал, я собирался вернуться, но, как видишь, — Верон подергал закованными в наручники руками, — я был слегка занят. Но даже в такой ситуации я о тебе не забыл.

— Да, и втянул меня в эту ситуацию. В еще одну, раздраженно подумал Эврис, но вслух решил этого не говорить.

— Тебе не угодишь.

— Хватит! — рявкнул командир так, что вздрогнули все, кроме Верона и Эвриса, разумеется. — Препираетесь, будто вашим жизням ничего не угрожает. Мне плевать, парень, хочешь ты выкупать своего братца или нет, выкупи свою жизнь.

— Ладно, ладно, давайте счет.

— Так, есть у кого-нибудь бумажка записать? — Командир рассеяно пошарил по карманам и осмотрелся вокруг. Никто не ответил. — На всем чертовом корабле нет ни куска бумажки?

— Я запомню, — успокоил его Эврис.

— Нет, не запомнишь! — быстро перебил брата Верон. Он знал, что это правда, память Эвриса была выдающейся, особенно хорошо он запоминал все плохое, что с ним случалось. Однако не знал, что в большей части этого плохого он винил именно Верона. — То есть, я имел в виду, лучше записать, на всякий случай, ведь никто не хочет, чтобы мы погибли из-за ошибки в одной циферке. У меня в кармане есть бумажка. Не хочешь пошарить у меня в штанах своей ручкой? — обратился он командиру, нарочито откровенно подмигнув.

— Эфрис, — сморщился командир, — или как там тебя, достань у него из кармана бумажку, карандаш я уже нашел. Только без резких движений.

Эврис то ли играл, то ли ему и правда было противно, но он подошел и достал страницу записной книжки из кармана Верона с выражением крайней неприязни. Взглянул на бумажку, увидел цифры — записанные доктором для Верона его счет в банке, — перевел ничего не выражающий для обывателя взгляд на Верона и подал ее командиру записью вниз. Тот, не рассматривая клочок бумаги, размашистым почерком намалевал уже свои цифры и отдал его Эврису.

— Ты ж не гераклид? — недоверчиво спросил у него командир.

— Нет.

— Очень хорошо, тогда с тобой на всякий случай отправятся всего лишь трое. — Командир, ничего не говоря, указал пальцем на троих солдат, потом выбрал пилота.

Да, Эврис не любил Верона, завидовал ему и мечтал о его скоротечной смерти, но сам убить он его не мог, как не мог он и подставить его, бросив на верную гибель. Именно поэтому в таких заварушках, как война на планете Уусмаа, он старался держаться от брата подальше, чтобы, в случае чего, у него было оправдание, почему он не смог прийти ему на помощь. «Я был слишком далеко и не знал, что он в смертельной опасности», — сказал бы он в случае смерти Верона. По той же причине он уговорил брата не брать с собой на подобные операции телефоны, мотивируя это тем, что он может в ненужный момент зазвонить и выдать их или попросту может быть отслежен противником. Да, Эврис не любил Верона, но не мог позволить ему умереть, когда его жизнь напрямую зависела от него.

Несмотря на то, что банк был не так уж и далеко от злополучной больницы, и туда можно было добраться даже пешком минут за двадцать, почему-то было решено, что лететь на «тарелке» патруля удобнее, быстрее и, главное, безопаснее. Эврису, в общем-то, было все равно, глубоко в душе он надеялся, что пока будет перечислять деньги на указанный счет, Верона убьют за ненадобностью. Было абсолютно очевидно, что ни Эвриса, ни его брата не оставят в живых, дабы не оставлять свидетелей откровенно противоправных действий правительственных патрульных. Даже если Верона убьют, думал Эврис, было бы забавно увидеть лицо ублюдка-командира, который так и не получит обещанные деньги. Может, Эврис и не любил брата, но это не значит, что он должен доставлять удовольствие тем, кто его схватил и, может даже, камирутт надеялся, пытал. Кровь на одежде Верона могла принадлежать кому угодно.

Банк охранялся как нельзя лучше. Полукругом вход огораживало прозрачное стекло, одно из наиболее прочных и дорогих во всей Вселенной. За стеклом стояла дюжина вооруженных людей, наблюдая за всеми, кто входил в банк. Зайдя в полукруг, слева и справа можно было увидеть такие же крепкие стекла с защищенными окошками и запертыми дверьми, за которыми и сидели охранники. На входе сопровождению Эвриса, даже при условии, что они были официальными органами власти, что им было велено доказать сопутствующими документами, пришлось сдать все имеющееся оружие, даже шлемы сняли, хотя остальную броню оставили.

Зал внутри оказался длинным, широким и очень высоким, заканчивающимся сводом с висящими под ним стилизованными под старье плафонами, свет от которых, правда, едва освещал помещение. И все же было светло — специальные светильники были вставлены прямо в стены, создавая иллюзию, будто они и светятся изнутри. Помещение походило бы на туннель метро или широкого шоссе, если бы не всепоглощающая белизна: стены, потолок, даже кресла и диваны, разделяющие помещение надвое. С обеих сторон в светящихся стенах красовались высокие арки, не меньше четырех метров в высоту, помещения за которыми были закрыты от взора посетителей тяжелыми на вид, словно свинцовыми шторами двух цветов: те, что были красными, означали, что внутри занято, зеленые же приглашали клиентов пройти внутрь и выполнить необходимые процедуры. Цвет менялся каждый раз, как кто-то выходил или заходил внутрь.

Эврису все это напоминало кабинки туалетов, а судя по размеру арок — для великанов. Данный банк был ему прекрасно знаком, а потому, не замедляя шага на входе, он направился вглубь. Свободные помещения были и ближе, но Эврис собирался пошуметь, однако не желал привлекать шумом ненужных свидетелей.

Внутри здания тоже стояли охранники: двое по обе стороны от входа, и еще по одному с двух сторон через каждые пять арок. Эврис остановился возле одной из арок с зелеными шторами, по обе стороны от которой никого не было, так как и там занавес был зеленым, а значит, шансы быть услышанным сводились к минимуму.

Он подошел к тяжелому пологу и прикоснулся к нему ладонью. Секунду спустя шторы почт бесшумно разъехались в стороны. Мало кто знал, что между плотным занавесом находились прочные металлические створки. Внутри оказалось просторно, у стен стояло несколько кресел и диванов, журнальный столик, автоматы с бесплатными напитками и легкой закуской, будто кто-то из богатеев вдруг решит здесь перекусить. Как только компания прошла внутрь, шторы за их спинами сомкнулись вновь. Камер внутри видно не было, как и людей. Вместо них в стене красовался широкий сенсорный экран, обладающий подобием искусственного интеллекта и способный помочь с возникшими у клиентов вопросами.

Эврис не спеша подошел к экрану и достал листок, гадая, знают ли солдаты, сопровождающие его, номер счета своего командира. Он решил действовать в лоб. «Не знаешь, что делать — действуй в лоб и надейся на удачу», — иногда поговаривал его братец.

— А вы знаете номер счета своего командира?

— Что? Нет, а что?

— Нет, ничего, просто хотел узнать, можно ли вам видеть эти заветные цифры.

— Раз тебе можно, то и нам тоже, — фыркунл солдат. — Ты лучше не болтай, а делай, что велено.

«Может, мне можно, — подумал Эврис, — потому что я все равно не смогу его кому-нибудь поведать».

Он подошел к экрану и начал операцию передачи денег. Свой личный номер и номер брата, считая пароли, он знал наизусть, а потому решил перечислить деньги именно со счета Верона. «Я трачу время и силы, не хватало мне еще и деньги свои тратить, при условии, что я, в отличие от него, заработал их своим трудом».

Вообще, Эврис легко мог уже уложить свое сопровождение и попросту забить на перевод платежа, но с его помощью Верон мог лишиться приличных для многих денег, причем и сам был не против, а это не могло не принести ему морального удовлетворения. Эврис понимал, что это мелочно, но ничего не мог с собой поделать.

Операция заняла не более трех минут, за которые троица солдат успела обчистить наполовину один из автоматов с едой. И тем самым отвлеклась. Ударом с разворота, Эврис поразил одного из них в спину и тот влетел в автомат, разбив головой стекло. Второй среагировал довольно быстро и выкинул вперед кулак, но Эврис, перехватив руку, кинул противника через плечо прямо на монитор, тут же защитив ребра рукой от удара ногой третьего. Перехватив ногу, ударил кулаком в колено, отпустил поврежденную конечность, ударил в корпус, а потом в лицо. Солдат отлетел к стене. В это время из автомата, перепачканный пирожными и собственной кровью, вылез первый, с криком бросился к Эврису, который присел и развернулся, подставляя подножку. Солдат подлетел и упал на спину. Камирутт, резко вскочив, сделал переворот в воздухе и обрушил ногу на живот лежащего противника, тот сжался от боли, выблевывая только что съеденные бесплатные лакомства. Вновь вскочил второй и сделал то же самое, что и в первый раз. Эврис, дабы преподать урок и указать на ошибку, перехватил руку, зажав своей, и сломал. Солдат завыл от боли, но несколько прямых ударов в лицо ладонью свободной руки заставили его замолчать.

Эврис, поправив одежду, которая и так была вся в грязи, вернулся к пологу, подставил ладонь, створки разъехались. Снаружи уже ждали вооруженные охранники. Камирутт прошел мимо них, даже не взглянув, и, слегка прихрамывая, направился к выходу.

Банк принадлежал ему. И, несмотря на клятвенные заверения клиентам, в помещениях за арками тоже стояли камеры. Естественно, скрытые. Эврис умел подбирать персонал, который, в свою очередь, тоже умел подбирать сотрудников, а потому ему не было нужды объяснять, что делать с неугодными клиентами.

***

— Денег все еще нет, — очередной раз повторил командир, проверяя счет.

— Сожалею, — очередной раз ответил Верон. Ему нравилось наблюдать, как бесится солдафон.

— Мне твои сожаления до лампочки, — рявкнул он. — Чего твой братец так долго возится?

— Может, там очередь, — пожал камирутт плечами. Честно говоря, он знал, что будет делать дальше. Эврис, наверняка, уже перечислил деньги доктору, но что теперь? Верон надеялся, что брат не бросит его на погибель, он ведь не такой, как сам Верон, на чьих руках уже много крови его соплеменников. Эврис не один раз спасал ему жизнь, хотя Верон никогда его за это не благодарил. Но при всем при этом, он все равно не видел выхода из данной ситуации.

— Надо было сказать ему, что каждые пять-десять минут буду отрезать тебе по пальцу, может, тогда бы он все делал быстрее.

— Я в этом сомневаюсь, — ухмыльнулся Верон.

— Что, отношения у вас с братом не такие уж и теплые? — ухмыльнулся в ответ командир.

— Нет, просто скорость очереди вряд ли зависит от количества пальцев у меня на руках.

— Может, проверить? — спросил джигударго по имени Акаину. Верон ненавидел этого парня, потому что тот не просто его победил, а использовал для этого грязные приемы. Однако сам Акаину, несмотря на то, что периодически сбивал ему дыхание ударом в живот, казалось, не испытывает к нему вообще никаких эмоций, что еще больше выбешивало.

— В смысле? — нахмурился командир. Тугодум он и есть тугодум.

— Ну, отрезать ему палец и посмотреть, что будет.

— Хм, — командир почесал подбородок, задумавшись, — а это мысль. Что скажешь, Верон? Сможешь ли ты заново отрастить палец?

Снаружи послышался какой-то шум, в основном голоса, переходящие на крик. Потом раздался оглушительный удар, словно рухнула груда металлического мусора, корабль задрожал, от чего все находящиеся внутри еле устояли на ногах.

— А ты, — ухмыляясь, заговорил Верон, — сможешь отрастить голову?

— Что происходит?!

Верон изо всех сил дернул наручники, ободрав до крови запястья, однако сломались лишь те, что сковывали левую руку. До командира он мог дотянуться лишь ногой, что и сделал, ударив того в грудь. Тот отлетел и сбил с ног Акаину. Верон закричал и дернул правую руку еще раз, раздирая ее до мяса; наручники поддались и сломались так же, как и первые — посередине, оставив болтаться на запястьях по одному металлическому «браслету». Камирутт вовремя повернулся, чтобы перехватить первого опомнившегося солдата, несущегося на него, и, перебросив того через плечо, бросить в остальных. Он развернулся и бегом направился к выходу, но вдруг что-то вцепилось в его ногу, и он с грохотом упал, едва не разбив нос.

Акаину резко вскочил на ноги и бросился сверху, но Верон, подставив ноги, перекинул его через себя и тот влетел в стену спиной и упал, ударившись головой о пол. Вскочив, гераклид увернулся от удара ножом, перехватил руку и попытался вонзить этот нож в шею нападавшему, однако тот был в плотно сидящем шлеме, защищающим по крайне мере от слабых колюще-режущих ударов, тогда Верон выхватил нож и нанес несколько ударов в область подмышки, где броня не такая жесткая. Солдат протяжно закричал, потом захрипел и обмяк.

Кто-то из поднявшихся на ноги солдат выстрелил, но лишь попал в собственного товарища. Верон, прикрываясь истекающим кровью телом, попятился назад, но не успел преодолеть и половины пути, как его вновь сбили с ног вместе с бездыханным телом. Упав, он тут же убрал голову, в последнюю секунду увернувшись от несущегося на него тяжелого сапога джигударго. Верон уперся руками в грудь лежащего на нем тела, напрягся и со всей силой распрямил руки, тут же перекатившись в сторону. Тело солдата влетело в Акаину, вновь сбив того с ног. Верон вскочил и, под аккомпанемент выстрелов, звучащих у него за спиной, выпрыгнул в открытый проем корабля, упал на трап, перекатился, рухнув с него, и оказался под кораблем. Ни одна выпущенная в него пуля не попала в цель, лишь поцарапала левую ногу и руку в двух местах, но из-за белых одежд, которые тут же окрасились в красное, казалось, что ранения серьезней.

Только теперь Верон смог осмотреться и увидеть, что это был за шум. Всего на стоянке при ЦМК патрульных кораблей было четыре: один, из которого и «вышел» Верон, и еще три, валявшихся недалеко друг от друга, при этом два из них были покорежены с одного бока, а третий, лежал чуть дальше и пострадал с обеих сторон. Было понятно, что третий прямо на ходу врезался в другие два корабля, опрокинув их с «лап», на которых они стояли. С двух сторон — видимо, экипаж этих кораблей — в третий корабль стреляли из всего, чего можно, однако никакого ответа не было. Верон никак не могу узнать, цел ли Эврис, и в корабле ли тот вообще. Он услышал, как кто-то аккуратно спускается по трапу, хотел дождаться противника, но вспомнил, что у него с собой нет ни одного оружия, если не считать «браслеты» на руках. Резко выдохнул сквозь зубы и под «тарелкой» побежал в другую сторону, туда, где на стоянке находилось множество кораблей, за которыми можно было спрятаться.

Некоторые корабли имели стандартные «лапы», которые, правда, все больше теряли популярность, так как при попадании хотя бы одной такой в небольшую яму или на возвышенность, корабль кренился, несмотря на специальную систему устойчивости. Все чащу у кораблей начали делать подобие ступеней, которые выдвигаются из днища, при этом их форму можно было немного менять, а также передвигать из стороны в сторону, что обычно делается автоматически, корабль самостоятельно определяет, как лучше ему разместить эти платформы. Они были довольно широкие и благодаря им Верон мог прятаться за кораблями, не выдавая себя снизу ногами.

Он слышал легкий шорох и бряцанье оружия, знал, что его ищут, но еще он знал, что должен вытащить брата из покореженного корабля и забрать из больницы мальчика, которому, вероятно, все еще делают операцию. И все это нужно было сделать в одиночку и без оружия, в окружении вооруженных солдат. Особенно Верона волновал Акаину, в первый раз он ему проиграл, потому что не ожидал такой быстрой и сильной атаки, и хотя гераклид до последних событий считал себя практически непобедимым, сейчас его вера в себя улетучилась, оставив за собой лишь сомнения. Сначала он чуть не проиграл человеку, потом, можно сказать, проиграл такому соплеменнику камирутту, который, если бы хотел, мог бы убить Верона несколько раз. А теперь еще и джигударго, которые, правда, считаются далеко не самыми слабыми во Вселенной. Сила противников идет по возрастанию, и, несмотря на то, что на вершине стоит сам гераклид, Верону от этого было не легче. Сила не всегда является решающим фактором, часто побеждает мастерство. И ум. И если первого у Верона было маловато, то вторым он пользовался редко. «Ты умнее, чем пытаешься казаться», — так сказал тот камирутт, убийца в маске, и Верону хотелось ему поверить.

Шаги были совсем близко, обостренным слухом он уже мог слышать тяжелое, напряженное дыхание одного из солдат, обходящего корабль, за которым прятался Верон, прижавшись к нему, словно пытаясь слиться с фюзеляжем. Он взглянул наверх в поисках спасения и нашел его. Ни один корабль не был гладким, как стекло, всегда имелись выемки и выступы, функции которых не ясны до тех пор, пока не случится нечто такое, что не оставит выхода, кроме как ими воспользоваться. Небольшие горизонтальные выступы, идущие по всему корпусу почти от дна и до самого верха, явно были предназначены не для этого, но грех было ими не воспользоваться, чтобы скрыться от преследователей. Верон почти бесшумно взобрался по подобию лесенки на самую крышу небольшого прямоугольного корабля и замер. Его могли увидеть, но темнота уже постепенно заволакивала небо, увеличивая его шансы оставаться незамеченным. «Темнеет, — подумал Верон, — опять темнеет. Куда не прилечу, в скором времени начинается ночь. Будь я человеком, заснул бы прямо на этой крыше».

Солдат аккуратно, как учили, прижался к углу корабля сзади, направив оружие вертикально вверх. Он был уверен, что только что слышал прямо за углом какой-то шорох, хоть шум стрельбы неподалеку сильно мешал что-либо распознать. Он медленно и тихо вздохнул, прижимаясь спиной к кораблю, потом еще раз, готовясь выпрыгнуть из-за укрытия и, если понадобится, открыть огонь. Он был новичком в рядах военных патрульных, но уже понял, что это не его, хотел бы уйти, но никто его просто так не переведет на более спокойную работу, это надо заслужить. А он хотел бы, например, служить на каком-нибудь большом круизном лайнере или что-то в этом роде, охраняя больших шишек и важных персон. Да, на таких кораблях никогда не происходит ничего серьезного.

Верон подполз к самому краю корабля сзади и тут же отпрянул, чуть не ухнув от неожиданности — прямо на него смотрело дуло автомата солдата, прижавшегося к стенке спиной. Камирутт как можно аккуратнее протянул руку к оружию, так как до самого солдата он достать был не в состоянии. Просто выхватить оружие было бы глупо, так как палец лежал на курке, и если потянуть автомат вверх, он выстрелит.

Верон молниеносно схватился за дуло и дернул вниз. Солдат от неожиданности расслабил руки, и оружие вырвалось из его вспотевших ладоней. Теперь Верон потянул автомат вверх, а потом снова вниз, с размаху вдарив по шлему прикладом; солдат повалился наземь. Камирутт потянулся вперед, съезжая с крыши корабля и, оттолкнувшись свободной рукой от стенки, сделал кувырок вперед, ударив коленом в сочленение между шлемом и защитой на спине, вырубив противника окончательно. Силе удара помешала трубка, идущая из шлема к спине, предназначенная для подачи фильтрованного воздуха в случае пребывания в некомфортной для жизни атмосфере. Все это действо не заняло и пяти секунд, при этом породив минимум шума. Тело солдата обмякло, но Верон не стал проверять, жив ли он, а просто снял автомат, вытащил из кобуры пистолет, а из ножен на поясе выхватил армейский нож. Теперь он был при оружии, но все еще в меньшинстве.

Выстрелы, обозначающие обстрел корабля, на котором должен был находиться Эврис, утихли. Возможно, они добились желаемой цели, какой бы она ни была, а может, просто кончились патроны. Верон сомневался, что они прекратили стрелять, потому что наконец поняли, что это бессмысленное занятие. С тем же успехом они могли обстреливать этот бронированный корабль синим горохом из трубок. Или пинать ногами.

С одной стороны, прекращение обстрела было хорошей новостью — возможно, солдаты временно оставили корабль, чтобы отойти за патронами, давая Верону шанс что-то предпринять, но с другой — стало так тихо, что теперь и его могли легко услышать противники в тишине неумолимо надвигающейся ночи. Хотя и слух гераклида не спал, а темнота оставалась его союзником. Он услышал очередные шаги, причем с двух сторон. Выхода не было, либо ввязаться в бессмысленную перестрелку, либо так же бессмысленно прорываться к кораблю. Второе выглядело рискованней, потому Верон и выбрал этот вариант.

Он вновь забрался на корабль, несколько раз вздохнул, как минуту назад это делал солдат, и побежал по крыше корабля. Перепрыгнул на второй, потом, не сбавляя темпа, перескочил на третий, который был выше предыдущего раза в полтора, но для гераклида это была не проблема. Перепрыгивая на третий, он краем глаза заметил одного из солдат, хотел развернуться и выстрелить, но понял, что это вызовет лишний шум, на который сбегутся все в радиусе ста метров, а потому побежал дальше. Сзади послышался крик, возвещающий о том, что Верона все же заметили. Надо было стрелять.

Запрыгнув на очередной корабль, он сверху увидел все те же три покореженные «тарелки». Людей было намного меньше, хотя трапы оказались спущены, и было понятно, что остальные солдаты внутри, перезаряжают оружие, чтобы опять тупо стрелять по непробиваемому объекту. Верон повернул направо и побежал дальше, чтобы обогнуть ближайший к нему корабль патрульных и выйти непосредственно на тот, где отсиживается его брат. Сзади послышались одиночные выстрелы, но больше предупредительные, нежели нацеленные, ведь Верон довольно быстро перебирался с корабля на корабль, а преследователям приходилось их обегать. Выстрелы услышали и те, что находились у «тарелок», обернулись и, естественно, увидели бегущего по крышам кораблей человека.

Хоть на улице и темнело, но уже начинали разгораться особые фонари, становящиеся ярче в зависимости от окружения. В Верона теперь уже стреляли направленно, из-за чего ему пришлось упасть на крыше одного из кораблей, больно приложившись ребрами об один из выступов. Ситуация была не из приятных: с одной стороны стреляют, а с другой приближаются остальные солдаты. Ничего не оставалось, кроме как продолжить бег по земле, благо скорость гераклида давала ощутимое превосходство. Сделав несколько выстрелов вслепую в сторону тарелок, Верон спрыгнул и помчался по запутанному лабиринту между кораблями. Он уже был не так далеко, так что бежать особо долго не пришлось, и, завернув еще за пару кораблей, он оказался возле разбитой «тарелки. Вот только что делать дальше, он не знал.

Верон находился с противоположной от стрелков стороны корабля и судорожно искал выход. Стучать не имело смысла, так как такие удары вряд ли будут слышны внутри из-за толстой и прочной обшивки. Еще можно было добежать до здания больницы, но между кораблем и ним было слишком большое открытое пространство. Совсем близко Верон услышал уже не такое осторожное топанье ног преследователей. Выбора не было, и гераклид, положив неудобный автомат на землю, встал в стойку, чтобы как можно быстрее пробежать открытый участок. Он уже приметил окно, в которое собрался запрыгнуть, как слева послышался механический звук. Трап медленно опускался. Верон перепрыгнул через край еще до того, как тот коснулся поверхности, и трап начал закрываться обратно. После жуткого шума снаружи, внутренняя тишина ударила по ушам. Выстрелы из автоматов лишь слегка постукивали о крепкий корпус.

— Долго ты, — сказал Эврис.

— У меня к тебе та же претензия. Как все прошло?

— Не так хорошо, как я рассчитывал, — хмыкнул он.

— А как ты узнал, что я снаружи? — спросил Верон.

— В корпус встроены тепловизоры, так что я тебя видел. — «Хотя и повременил с опусканием трапа». — Они каждые лет пять выпускают новые модели «тарелок».

На чем фирма-производитель зарабатывает огромные деньги. Являясь монополистом в сфере создания «тарелок», она не имеет конкурентов, обладая тысячами заводов по всей Вселенной и выпуская новые модели когда захочет, а Правительству Вселенной не остается ничего другого, кроме как их покупать, потому что контрабандисты и другие преступники тоже не сидят на месте, примерно с такой же периодичностью откуда-то доставая более современные модели своих кораблей.

— Это да. А почему ты сразу не отлетел подальше?

— Корабль не слабо потрепало, когда я «приземлялся», так что на нем уже далеко не улетишь.

— Я и не планировал сейчас улетать, — бросил Верон. Он должен спасти мальчика.

— Как это? — удивился Эврис. — Понравилось времяпрепровождение с новыми друзьями?

— Не без этого, кончено, но я должен забрать мальчика.

— Опять я о нем слышу, — нахмурился Эврис. — Что за мальчик вообще?

— Долгая история.

— Ты куда-то торопишься?

Лично Эврис желал как можно быстрее свалить подальше от патруля и затаиться где-нибудь на пару месяцев, ведь произошедшее на планете Уусмаа было серьезным инцидентом, и на кого-то нужно все это повесить. Эврис не собирался быть этим кем-то. Конечно, он мог бы легко откупиться, но репутация его все равно бы серьезно пошатнулась, из-за чего он мог потерять важных и богатых клиентов, тем более у него были далеко идущие планы. Эврис не знал, что вину в инциденте на Уусмаа уже заочно повесили на живущих там людей.

— Во-первых, — ответил Верон, — этот ублюдок, их командир, может в любую секунду приказать убить мальчишку, а во-вторых, сюда может выдвигаться подкрепление. И у них уже будут не пистолеты-автоматы, а что-нибудь взрывающееся. Я не хочу здесь запечься. Либо прорываемся сейчас, либо ждем еще бо́льшую толпу.

Эврис по привычке не хотел соглашаться с братом:

— Они же прилетели сюда только для того, чтобы выбить из тебя денег. Если об это узнает начальство — их попрут со службы. Думаешь, они будут рисковать своим теплым местом и вызывать подкрепление к мирной больнице, только чтобы тебя выкурить?

— Ну... — замялся Верон, поджав губы. — Эта больничка была мирной лишь до моего прилета. Я имел неосторожность убить нескольких солдат.

Эврис от удивления чуть не подскочил на месте. «И он не придумал ничего лучше, чем втянуть меня во все это? И сколько мне еще убирать за своим тупым младшим братом? Да, теперь нам просто так не смыться. Патрульные не простят нам смерть своих товарищей просто так». Эврис, в отличие от брата, своих противников не убил, а лишь устроил им серьезную трепку, да и то, об этом пока никто не знает, кому не нужно. Верон же совершил убийство, и об этом знает командир, который это просто так не оставит. Теперь у него есть вполне обоснованная причина стянуть сюда хоть целую армию для подкрепления.

— Сейчас мы должны действовать вместе, — продолжил Верон. — Я не собираюсь оставлять мальца на погибель, поэтому мне нужна твоя помощь. И нам следует поторопиться. Ты со мной?

— Да, — нехотя согласился Эврис, едва сдержавшись, чтобы не поморщиться. — Тогда он нам тоже понадобится. — Эврис зашел в кабину пилота и вытащил оттуда, естественно, самого пилота.

— Оставил его в живых? Ты же и сам летать умеешь.

— Он мог пригодиться и пригодился, — пожал он плечами.

— Далеко смотришь. И что с ним делать?

— Прикрываться.

В корабле была небольшая оружейная комната, в которой от бывших владельцев осталось все необходимое. Под мольбы пилота о пощаде, Верон и Эврис забрали все, что могли унести, навесив это на себя. Судя по тепловизору, преследователи Верона находились прямо возле корабля, где не так давно сидел и он сам. Эврис вернулся в кабину, не забыв прихватить с собой пилота, чтобы не убег.

— Ты же говорил, что корабль далеко не улетит, — заметил Верон, когда его брат садился за штурвал.

— А нам далеко и не надо. — С этими словами Эврис завел машину и корабль дернулся. Верон еле удержался на ногах, а пилот и вовсе отлетел к стене.

— Предупреждать надо! — крикнул Верон, садясь во второе кресло.

— Я сам не ожидал такой реакции.

— Ну, конечно.

Эврис ничего не ответил, продолжая нажимать разные кнопки перед собой и менять положение рычажков. Он был настоящим экспертом в управлении любым транспортом, зачастую ему не нужно было даже видеть, как кто-то управляет, чтобы научиться самому, он просто садился за штурвал и вел себя так, словно всю жизнь только этим и занимался. У Верона же от всех этих кнопок и датчиков на панели кружилась голова.

— Предупреждаю, — сказал Эврис и потянул находящийся перед ним штурвал. Корабль тряхнуло еще раз, ощутимей, потом он плавно, как автомобиль с квадратными колесами, полетел вперед и во что-то врезался так, что Верон, не посчитав нужным пристегнуться, вылетел из кресла и полетел головой в экраны, заменяющие панорамное окно.

— Тут ты уже сам виноват, — проворчал Эврис на гневный взгляд Верона, поднимающегося с пола.

— Я, конечно, не часто летаю на различных кораблях, — сдерживая себя, сказал Верон, — но никогда еще подобного не было.

— Это потому что отключена искусственная гравитация. И не смотри на меня так, она пострадала, когда я прилетел тебя спасать и протаранил собой другие два корабля, — буркнул Эврис, он до сих пор не до конца верил, что сделал это.

— Да, — заговорил Верон уже спокойно и даже виновато, — точно. Прости и спасибо.

— Мы же братья и все такое, — отмахнулся старший, пусть и двоюродный брат.

— Ты прав, я бы сделал то же самое. — На самом деле, он и сам не знал, сделал бы. Хотя, если бы это было действительно экстремально, то он не стал бы долго раздумывать, чтобы отправиться в самое пекло.

— Ладно, хватит брататься. Пора отсюда выбираться, правда, я не очень представляю, как это сделать.

— Есть у меня один план, — поднял Верон палец, словно указываю на горящую лампочку, появившуюся у него над головой.

— Твои планы никогда не отличались изыском и редко срабатывали, — заметил Эврис, стараясь не думать о том, как в Иве он додумался перебраться через стену, которую обстреливали снайперы. — Ладно, выкладывай.

Верон вернулся обратно в кресло, надеясь избежать очередного падения, если брату вдруг придет в голову еще раз полетать на этом ведре с гвоздями.

— Мы сейчас вообще где?

— Обзорные камеры не работают, но я направил корабль по тепловизорам в сторону скопления людей. — Теперь-то он уже мог не волноваться, что кого-то ненароком убьет, хотя и падение было довольно опасным, однако Эврис сделал все, дабы избежать жертв, о чем теперь жалел. — Судя по последнему удару, мы врезались в тот корабль, что ближе к зданию, потом нас еще немного развернуло.

— Можно покороче, пожалуйста?

— Конечно, — вздохнул Эврис. — Сейчас мы ближе к больнице, носом к кораблю, в который врезались, а наш трап примерно напротив самого здания.

— О, это отлично, — оживился Верон. — Короче, мой план. Мы с тобой и заложником, который... — Верон повернулся туда, где был пилот, — ...лежит без сознания, прорываемся в здание. Солдаты, естественно, бегут за нами. Потом мы разделяемся, и я отвлекаю внимание на себя, а ты в это время должен добраться до корабля, который еще не успел угробить, и дождаться меня.

— А пацан твой?

— Если его жизни ничего не угрожает, я забираю его с собой. Если операция все еще продолжается... то план придется несколько менять. Если не останется выбора, то просто улетай, я что-нибудь придумаю.

«Мог бы и не просить», — подумал Эврис. Но все же слишком много в этом плане было «если», даже для плана на скорую руку. Необходимо было слишком много совпадений, чтобы все прошло как надо, особенно непредсказуемыми казались солдаты, которые не принимали никаких особо активных действий, но в любой момент им мог поступить приказ, и тогда все изменится.

— Ну что, — вздохнул Верон, — начинаем?

Корабль слегка накренился и в том месте, где был подъем, сначала появились очертания, а потом трап, отделяясь от корпуса, начал медленно, но уверенно опускаться. Верон встал с краю, держа в руке более удобный для поспешных действий пистолет, пытаясь выглянуть наружу, поверх трапа.

— Стой! — крикнул он Эврису. — Останови трап! Трап остановился.

— Что там?

— Посмотри, до стен больницы метра четыре.

— Да, около того, и что?

— Можно ведь допрыгнуть, — предложил Верон. Он-то легко мог преодолеть это расстояние.

— Допрыгнуть? — Эврис призадумался. Его физические характеристики, конечно, не дотягивали до гераклида, поэтому он не был уверен, что у него получится даже с разбега преодолеть все расстояние, но брату он уступать не собирался. — Да, это может сработать. Но там стекло.

— Я пойду первым и разобью его собой. У меня это начинает входить в привычку, — усмехнулся Верон. — А ты за мной, я прикрою.

— А пилот? Он уже приходит в себя.

— Возьму с собой.

Эврис не успел даже ответить, как Верон уже подбежал к пилоту и, схватив за шкирку, поволок его, почти не осознающего происходящее, к полуопущенному трапу.

— Что ты?..

— Эй! — громкой крикнул Верон наружу. — Хватит стрелять!

Выстрелы как будто слегка поредели, но лишь немногие.

— Идиоты! — снова закричал гераклид. — У нас ваш человек! Если не хотите сами его прикончить, прекратите стрелять.

В этот раз стрельба практически прекратилась, но самые бестолковые продолжали обстрел, хотя их быстро приструнил командирский голос, который затем крикнул громче, явно адресуя послание самому Верону:

— Докажите!

Верон осторожно, держа за руку, выпихнул пилота в проем между трапом и стенкой, через секунду втащив обратно.

— Какой-то он вялый, — крикнул вновь командир.

— Ты о пилоте или о своих личных проблемах? — засмеялся Верон и услышал в ответ сдержанные смешки солдат.

— Тебе еще хватает наглости шутки шутить? Ты со своим братцем в безвыходной ситуации, сюда уже летит подкрепление.

Верон взглянул на Эвриса, словно говоря: «Я же тебе говорил». Во взгляде самого же Эвриса читалось: «Это ты во всем виноват».

— Вызвал подкрепление, пытаясь поймать всего лишь двоих? Тебе погоны за громкий голос дали, что ли?

— Мне дали погоны за заслуги, а тебе скоро за твои дадут срок или пулю в лоб, зависит от тебя. Так что лучше сдавайся.

Верон, естественно, не верил ни слову. За убийство их товарищей, патрульные даже без приказа разорвут его на части, как только он попадет к ним в руки. Живым он даваться не собирался.

— Боюсь, если я сдамся тебе, — крикнул он в ответ, — то меня уже точно ждет второе. Вряд ли ты станешь рисковать своей карьерой, оставляя меня, которому продался за деньги, в живых.

— Я все надеюсь, — спокойно заговорил командир после небольшой паузы, наверно, пытаясь успокоиться, чтобы голос не дрожал от гнева, — что тебе хватит ума не болтать лишнего. Если не у тебя, то у твоего братца точно. Он влиятельное лицо в некоторых кругах, так что у меня нет никакого резона его трогать. А если я трону тебя, он может воспользоваться связями, чтобы мне... отомстить. Так что даю слово, что не трону вас обоих, если вы сейчас же сдадитесь.

— Дадите нам пять минут на обдумывание? — спросил Верон для виду чуть погодя.

— Они твои.

— Хрена лысого он нас отпустить, — обратился он к брату так, чтобы не было слышно снаружи.

— Я тоже так думаю.

— В нас пока не стреляют, так что действуем по моему плану.

Верон ударил в живот уже практически пришедшего в себя пилота, чтобы тот не вопил, схватил его поудобней, отошел на середину корабля для разбега и побежал как можно быстрее. Ноги как будто сами его несли, и даже подъем на трап никак не сбил его с темпа. Еще секунда и он полетел, оттолкнувшись сильными ногами от края. В следующую секунду он влетел спиной в окно, больно оцарапав руку, и упал прямо на койку. В палате, не считая кроватей и низких тумбочек, было пусто, видимо, всех пациентов уже успели вывести, увидев разворачивающуюся за окном драму со стрельбой и погонями.

Верон отбросил мешающегося пилота, снял со спины автомат и начал стрелять в сторону прячущихся за одним из кораблей солдат. Стрелял он не в то окно, в которое влетел, а в соседнее, оставив первое для Эвриса, который не заставил себя ждать и влетел в него, как только Верон открыл огонь. Влетев, он наткнулся на ту же кровать и, перевернувшись через нее, сбил с ног несчастного пилота, который в этот момент пытался встать.

— Мог бы предупредить о кровати, — укоризненно пробормотал Эврис, хотя в душе торжествовал, что не хуже брата преодолел такое расстояние, используя при этом минимальный разгон.

— Я думал, она смягчит твое падение, — усмехнулся Верон, хотя, на самом деле, даже не задумывался о кровати или чем-то подобном.

— Смягчила бы, если бы не была вся в стеклах.

— Прыгал бы первым, о стеклах на кровати думал бы в последнюю очередь.

— Опять ты начинаешь...

— Ничего я не начинаю. Потом поговорим. Действуем по плану.

Верон сделал еще несколько выстрелов и побежал за братом, уже стоящим у двери, не забыв прихватить для прикрытия пилота. Он только сейчас понял, что поранил еще и ногу, но отвлекаться на боль было некогда. У пилота кровь была на голове, хотя не ясно, был ли это порез от разбитого окна или уже следствие столкновения с Эврисом.

В коридоре оказалось пусто. Так как Эврис в здании был впервой, то вел Верон, который хоть и шел уверенно, понятия не имел, куда двигаться. Подсказкой ему было размытое когда-то красное пятно на полу, в том месте, где он убил солдата, перерезав тому горло, а второго вырубил. Народу не было вообще, ни врачей, которые обычно всегда тут шныряют, словно выискивая новых пациентов, ни даже охраны, которую, видимо, известили о поимке преступника. Скорее всего, почти всех уже успели эвакуировать с первыми выстрелами.

— О, узнаю эту дверь, — крикнул Верон, останавливаясь, — тут идет операция мальчика.

— Так открой ее и убираемся.

— Нет, мне нужно на второй этаж.

Сзади послышался шум. Верон оглянулся и сделал несколько выстрелов из автомата свободной рукой; другой он держал пилота.

— Следуем плану, — крикнул он.

И они побежали. Один поворот, потом другой, от белых стен, потолка и пола кружилась голова. Верон очень надеялся, что следующий поворот не выведет его на толпу солдат, ибо тогда бы он точно не знал, что делать и куда бежать. Но еще поворот и перед ним показались два лифта и распахнутые двери, ведущие на лестницу.

— Все, я наверх, а ты спрячься в каком-нибудь кабинете, и как только они помчаться за мной, беги обратно к кораблям. Будем надеяться, что там осталось мало народу. Эврис ответил кивком и скрылся за поворотом.

Надежда. Это все, что им оставалось. Надеяться, что мальчика можно будет забрать, что их обоих не подстрелят, что возле единственного уцелевшего корабля будет по минимуму охраны и что они закончат все до прибытия подкрепления. Никогда раньше Верон так не полагался на удачу и надежду, обычно их заменяла самоуверенность.

Он не стал сразу подниматься по лестнице на второй этаж, а дождался преследователей на лестничной площадке между этажами, чтобы обозначить свою позицию. Не хватало еще, чтобы эти болваны пробежали мимо него. Как только первый оказался у проема широкой лестницы, Верон открыл огонь из автомата, расстреляв бедолагу. «И зачем нужна эта форма, — думал камирутт, — если она кое-как защищает от прямого попадания пули. Только мешает свободно двигаться». На лестнице оказалось еще двое. Верон крикнул, что у него заложник, но слова не достигли адресата, и в ответ послышались лишь выстрелы. «Скорее всего, командир приказал стрелять на поражение. Жертвы ведь потом можно повесить на двух мятежных братьев-убийц».

Верон продолжал стрелять, но не чтобы убить как можно больше, а чтобы вызвать на себя весь огонь, пока Эврис пытается пробраться к кораблю. Ему тоже явно потребуется время, чтобы разобраться с оставленными там солдатами. Патроны у автомата кончились, но доставать новую обойму времени не было, поэтому Верон его отбросил и достал из чехла за спиной подобие лупары, но с подвижным цевьем. Оружие не очень подходило для точных выстрелов, но выглядело круто, и Верон не удержался его прихватить. Стреляла такая лупара картечью, что, естественно, ограничивало дальность и точность, зато звук выстрела был такой, что и бывалого заставит трястись поджилками, тем более в замкнутом помещении, усиливающим звуки. Верон уже даже не слышал ответных выстрелов спрятавшихся за углами солдат.

Он схватил под руку пилота, который почему-то не убежал, хотя возможность была, и побежал наверх. Уже забегая в открытые двери, он услышал сзади осторожные шаги. Теперь Верон был на втором этаже и вновь надеялся, на этот раз на то, что оставшиеся солдаты не будут спешить. Он вновь побежал по запутанным коридорам и даже пару раз наткнулся на людей, при виде его разбегающихся по кабинетам. Видимо, не до всех дошел призыв к эвакуации, если он вообще был.

Верон полагал, что он все же выглядел несколько комично. Устрашающе, но комично. На нем все еще была одета обычная светлая рубашка, которую он так и не сменил еще с прилета на Уусмаа, износившаяся, порванная и в некоторых местах запачканная кровью, а поверх нее висело смертоносное оружие. Но главное — он был в белых докторских штанах. На героя он точно не походил, скорее, на вконец съехавшего с катушек маньяка.

Нужную обзорную комнату он нашел так же быстро, как и в прошлый раз. Бросил взгляд сбоку на пол, где на плите виднелась подсыхающая чернеющая кровь, а одна из плиток была расколота. «Все же это был хруст не моей головы».

Операция все еще велась. Торчащих ребер и органов уже видно не было, однако и стальные конечности все еще лежали в вакуумных контейнерах, но уже возле пациента и открытые, не считая прозрачных пакетов, оберегающие сложные механизмы от пыли и грязи. Верон нажал кнопку переговорного устройства на панели справа.

— Сколько еще будет идти операция? — спросил он. Множество глаз устремились к окну.

— Вы кто? — озадачено спросил один из докторов.

— Все нормально, — успокоил его тот, с кем говорил Верон и кому уже перечислил деньги, и повернулся к Верону: — Нам еще надо проверить работоспособность всех органов и присобачить конечности.

— А его можно забрать уже сейчас?

— Сейчас? — удивился другой доктор. — Молодой человек, вы с ума сошли?

— Мне нужно точно знать. Отвечайте.

— Теоретически, его жизни ничего не угрожает, если не подвергать его нагрузкам, но нам необходимо провести тесты.

— Отлично.

Верон отбежал обратно к двери, где уже слышал шаги. Вероятно, солдаты услышали голоса. Он повернул безвольного пилота спиной и ударил его ребром ладони сзади в область шеи; тело обмякло. Подхватив под руки, камирутт аккуратно уложил его под дверью — возможно, это даст лишнюю секунду времени. Он направил лупару на окно и выстрелил, побежал, выстрелил еще раз. Окно с треском обрушилось, послышались крики. Верон на ходу спрыгнул вниз, приземлившись шагах в пяти от операционного стола. Некоторые доктора и медсестры уже выбегали в дверь, другие же прижимались к стенам подальше от маньяка, словно надеясь, что он их не заметит.

Он прямо со стола схватил мальчика и поднял, желая поскорее убраться оттуда.

— Стойте! — закричал тот самый доктор. — Я помогу!

Спорить времени не было. Доктор отсоединил некоторые трубки и провода, схватил один из мешочков с густой желтоватой жидкостью, которая через тонкую трубочку все еще поставлялась в тело мальчика, но за неимением рук, игла была вколота в шею, и положил его на живот ребенка, потом выхватил тело из рук Верона и побежал к двери, крикнув на ходу, чтобы тот прикрывал. Прикрытие понадобилось тут же. Солдаты, вбежавшие в обзорную комнату, открыли огонь, не обращая внимания на кричащих врачей и медсестер с медбратьями. Верон ответил одним выстрелом картечью и выбежал в дверь вслед за доктором, который оказался прямо за проемом, держа на руках мальчика и сдавливая мешочек, чтобы жидкость продолжала поступать.

— Нам нужны конечности, — крикнул доктор, словно только сейчас о них вспомнил, или надеялся, что Верон сам додумается их прихватить.

— Конечности?

— Вы же хотели ему новые руки и ноги?

— Черт! Эй, ты, — крикнул он ближайшему врачу, прижимавшемуся к стене прямо под окном, при этом не прекращая периодически стрелять вверх в солдат, — тащи сюда эти железки!

— Кто, я?! — выпучил глаза хирург.

— Да, ты! Я прикрою.

— Я... я не могу!

— Я тебе сейчас башку снесу и найду другого посыльного, — рявкнул Верон так, что и остальные подскочили.

Врач судорожно закивал, чуть не сломав себе шею. Верон вновь спрятался за угол, вздохнул, выбежал, крикнул: «Давай!», и, как можно быстрее перезаряжая оружие, продолжил стрелять в преследователей. Доктор оказался проворнее, чем можно было предположить. Он рванул так быстро, что Верону сначала подумалось, что тот сейчас просто влетит в оборудование и раскидает его во все стороны, но доктор, почти не сбавляя скорости, выхватил из контейнеров железки, с виду напоминающие настоящие конечности, и рванул к двери. Не добежав шагов десяти, он спотыкнулся о собственные ноги и остаток пути проехал на животе. Верон отступил и с силой вытянул его наружу.

— Только две?

— Что... успел... — прохрипел доктор, пытаясь отдышаться.

— Ладно, уходи отсюда. Спасибо. И доктор как можно быстрее заковылял в сторону выхода, как его помнил Верон. Слева из-за угла, метрах в десяти, показалась черная форма.

— Черт! — выругался камирутт и сделал выстрел, но солдат успел отпрянуть обратно за угол. Все осложнилось. — Быстро бегите на стоянку, там вас должен ждать корабль. Если я не явлюсь через три минуты — улетайте.

— Улетать? Куда?

— Куда полетит мой брат. Он знает, что делать. Надеюсь.

— Положите конечности сверху. Все четыре вам будет трудно утащить, при этом еще отстреливаясь от преследователей.

— Унесете?

— Унесу!

Верон сделал, как просили, положив киберпротезы, которые оказались легче, чем он думал, но все же прилично тяжелые, прямо на мальчика, но чтобы не придавить пакет с маслянистой жидкостью. Доктор поспешно, но осторожно побежал туда же, куда минуту назад умчался доктор предыдущий. Даже если там будут солдаты, вряд ли они откроют стрельбу по безобидному на вид доктору с маленьким мальчиком на руках, если, конечно, тот командир не отдал соответствующий приказ. Но даже у него должно хватить благоразумности не убивать каждого, кого он встретит на пути, не заботясь о том, что с ним за это сделают.

Камирутт сделал очередной выстрел, но ничего не произошло; кончились патроны. — А я все ждал, когда же это случится. — Он отбросил лупару и вынул два пистолета, очередной раз вздохнул и встал в проеме двери, направив дуло одного пистолета на угол коридора, а второе — наверх, на обзорное окно, и начал стрелять. Верон уже собирался рвануть в помещение за остальными двумя протезами, полагаясь на удачу, так как понятия не имел, как ему убежать, если руки будут заняты... рукой и ногой, но тут у него за спиной кто-то протиснулся в дверь и женский голос крикнул: «Бежим!» Он оглянулся и увидел, как одна из медсестер бежит по коридору, еле удерживая в руках протезы, и побежал следом, вслепую стреляя назад через плечо.

Девушка, явно услышав бегущего за ней Верона, снова крикнула: «Хватай!» и бросила ногу, точнее, протез ноги на пол. Верон на бегу подхватил конечность, отбросив один из пистолетов, чтобы освободить руку, при этом продолжая стрелять вторым, однако следующий выстрел, как будто на зло, оказался пустой; опять кончились патроны. Он схватил первое, что попалось под руку, и метнул нож в сторону противника. Но коридор был пуст. Верон чуть не упал от досады, что стрелял по призракам.

Он бежал за девушкой, которая, казалось, совсем не уставала. Поворот, потом еще один, и снова; она прекрасно ориентировалась в этом лабиринте. Верон все же умудрился на ходу вытащить из кобуры на ноге небольшой пистолет, и как раз вовремя.

При входе в больницу можно было увидеть в центре стойку и два коридора, ведущие налево и направо. Тот, по которому бежал Верон с медсестрой, был правым, а тот, откуда выбежали солдаты, — левым. «Вот почему нас не преследовали, они хотели зайти с тыла». Первым выстрелом гераклид пробил забрало шлема, вторым попал туда же, только уже другому солдату — патроны следовало экономить, так как в обойме этого пистолета их было всего семь, а еще нужно добежать до стоянки, и будет чудом, если там не осталось никого из противников. Верон крикнул через плечо, чтобы медсестра бежала на стоянку. Посылать вперед беззащитную девушку, конечно, было неучтиво, но пока опасней было именно здесь.

Солдаты, увидев, что стало с их товарищами, спрятались за углом, Верон сделал то же самое, но уже у выхода, однако просто стоять было нельзя, ведь девушка побежала вперед, при этом беззащитная. Сделав еще один выстрел в сторону противника, он рванул с места. Добежав до угла, он увидел сидящую на корточках медсестру.

— Что случилось?

— Я не знаю, куда бежать дальше.

Верон выругался, за что удостоился укоризненного взгляда, и выглянул за угол. Было относительно тихо. Четыре корабля, в том числе разбитые, все еще стояли на своих местах, причем трап единственного целого был поднят, поэтому невозможно было сказать, кто внутри. Сзади послышался топот ног. Верон жестом приказал медсестре спрятаться за углом и отдал ей на всякий случай пистолет, а сам, положив пока киберпротез на землю, начал доставать метательные ножи. Так как почти все камирутты были левшами, а угол относительно Верона был справа, ему ничто не мешало свободно метать смертоносное оружие.

Первый же нож полетел в шлем ближайшего солдата, но отскочил от него, едва поцарапав, даже несмотря на то, что сила броска гераклида превосходила по силе любого человека. Хоть он и не нанес противнику урона, все же заставил их остановиться и прижаться к стене. Послышались ответные выстрелы, но так как все были прижаты к стене, стрелять им было довольно неудобно. Верон вновь бросил нож, метя в сочленение брони на колене, но промахнулся. Впервые ему не хватало рядом Эвриса. Но следующий бросок оказался успешней; камирутт хоть и целился в шею, но на этот раз попал в сочленение на плече, вонзив нож куда-то под мышку. Солдат истошно завопил и упал, его тут же подхватили и поспешно оттащили назад.

Верон воспользовался заминкой.

— Быстро, беги к тому кораблю, там должен быть мой брат.

— А если там не он?

— Ну, возможно, успеешь воспользоваться пистолетом и пожалеть, что решила мне помочь.

Девушка неловко улыбнулась, поудобней схватила протез руки и, пригнувшись, побежала мимо покореженного корабля, перепрыгнув через ближайший труп, убитый Вероном, когда тот стрелял из окна.

Оглянувшись за угол, он увидел, что солдаты уже ближе и подступают мелкими шажками, все еще прижимаясь к стене, покрытой плющом. Не успел он выглянуть, как угол здания начал крошиться от автоматной очереди. Он метнул еще один нож, даже не смотря, куда кидает, и оглянулся. Трап уже открывался, а девушка, стоящая перед ним, машет в сторону Верона. Значит, план сработал. Он кинул еще три оставшихся ножа, опять же не глядя, и рванул к кораблю. Уже подбегая, он увидел стоящего в двери Эвриса с пулеметом в руках, направившего оружие в его сторону. Гераклид упал за секунду до того, как послышались стрекотания очередей, разрезающих ночь.

— Ты чего, уснул там? — услышал он крик Эвриса, когда тот на секунду прекратил стрельбу. — Поторопись!

Верон привстал и оглянулся назад: солдаты спасались бегством, поражаемые в спины очередями мощного пулемета. Кто-то пытался стрелять в ответ, но быстро жалел об этом. Камирутт вскочил и под градом свистящих над ухом пуль вбежал в «тарелку», спотыкнувшись и растянувшись на полу.

— Закрывайте! — крикнул Эврис, продолжая стрелять. Верон поднялся, чтобы это сделать, но его опередил доктор, нажав на панели сбоку необходимую кнопку. Трап начал подниматься, а Эврис стрелял до тех пор, пока между дверью и стеной не остался лишь небольшой зазор, потом бросил пулемет и побежал в кабину. Через несколько секунд корабль взмыл в воздух. Верон вошел в кабину.

— Я думал, ты меня пристрелить там собрался! — неожиданно для себя громко сказал он. В ушах все еще звенело.

— Была такая мысль, — спокойно ответил Эврис. — Вы не очень-то торопились, а я бываю нетерпелив.

Верон не понял, говорит он правду или просто так шутит. Он не помнил, когда брат шутил последний раз, как, вероятно, и сам Эврис, а потому его чувство юмора несколько заржавело.

— Мы вообще-то были под обстрелом и понятия не имели, кто заперся в корабле: ты или солдаты.

— Ты думал, что я не смогу справится с какими-то болванами в дурацких шлемах? — фыркнул Эврис.

— Если бы они заперлись, то ты бы их отсюда не выковырял.

— Но, как видишь, они выковырились сами.

— И откуда нам было это знать? — опять повысил голос Верон. Его всегда бесило, что Эврис не очень-то торопился в подобных ситуациях, словно обдумывая каждый свой последующий шаг, даже если он очевиден. Кто знает, как бы все обернулось, если бы он в тот раз все же дождался, пока Верон не помчится к окну больницы, чтобы попасть внутрь, а не опустил трап за секунду до этого.

— Чуть-чуть веры в меня не помешает, — ответил Эврис напряженным голосом.

— Куда мы летим? — В кабину вошла медсестра и перебила их спор. — Доктор интересуется.

— Хороший вопрос, — откликнулся Верон.

— Сначала мы летим подальше отсюда, — ответил Эврис спокойнее, чем намеревался. Девушка все же ни в чем не виновата. — Сканер засек несколько приближающихся к планете кораблей, и нам повезет, если мне удастся их перехитрить. А потом... Я тут недавно прикупил одну знатную виллу на Зеленой планете. Она оформлена на ложное имя, так что там нас вряд ли будут искать.

— Вилла? А мне почему не сказал?

— Сейчас говорю.

— Я тебе всегда говорю, когда приобретаю что-то новое, — заметил Верон.

— Понятия не имею, зачем ты это делаешь.

— Мальчики, — вновь перебила их девушка, — мальчики, прекратите. Сейчас не время ссориться. Сколько туда лететь?

— Если я отверчусь от патруля, то на этом корыте доберемся прыжка за четыре.

— Хорошо, — сказала она и ушла обратно. Верон, чтобы не оставаться с братом наедине и не продолжать пререканий, направился следом.

Хоть патрульный корабль и был совсем не большим, в нем имелось практически все необходимое. Помещение с четырех сторон было обнесено чуть выгнутыми стенками, за которыми находились различные небольшие помещения: кабина пилота, оружейная, медицинский кабинет (самое большое помещение) и ванная комната. Между стенами оружейной и медицинским кабинетом находился трап, который в закрытом положении представлял собой голую стену, обычно самую грязную и побитую из-за постоянного хождения по ней. Внутри открывалось довольно просторное помещение с круглым не очень большим «столбом» посередине, будто вырастающим из пола цилиндром, вокруг которого к полу привинчены кресла сиденьями наружу. Такие же кресла стояли и вдоль стен, хотя не везде. Они были предназначены для размещения солдат и выглядели не очень удобными, хотя вряд ли на них засиживались слишком долго.

Выйдя из кабины пилота, Верон, обогнув столб с креслами, направился прямиком в медицинский кабинет. Вдоль дальней стены размещались больничные койки, на одной из которых лежал мальчик с капельницей над ним, с бултыхающейся желтоватой жидкостью, напоминающей масло. Доктор и медсестра сидели на соседней койке.

— Как он? — спросил Верон.

— Не очень, — ответил доктор не сразу, словно пытаясь сбросить думы. — Ему нужна профессиональная медицинская помощь. Если бы мы не ушли...

— Он бы уже был мертв, — закончил за него Верон.

— Они хотели убить мальчика? — удивленно спросила медсестра.

— Они хотели убить меня, а я спас мальчика, так что мне назло они хотели убить и его.

— Почему? — пораженно спросила девушка. Она даже и помыслить не могла, что кому-то может прийти в голову мысль убить и без того едва живого мальчика, которому от силы лет десять. Хотя ей так же трудно было осмыслить, кто превратил его в инвалида, лишив конечностей. В чем он провинился.

Верон ненадолго призадумался.

— Ну, скажем так, до сего дня я поступал неправильно, но решил исправиться, однако то, что я захотел стать лучше, не значит, что и другие захотят последовать моему примеру.

— У людей есть одна крылатая фраза, — заговорил доктор, чуть помолчав, — Хотел как лучше, а получилось как всегда.

— Да, фраза действительно идеально подходит к моей ситуации, — кивнул Верон. Он всегда поступал неверно, но решив в одночасье измениться, встретил на пути преград больше, чем когда-либо. Тот камирутт ни о чем подобном не упоминал.

— Меня, кстати, Арст зовут, — сказал доктор, протягивая Верону руку. — А вот эта юная леди — Энага. Девушка скромно кивнула. Только сейчас, при ярком освещении и без стрельбы, камирутт разглядел, что девушка очень даже привлекательна: белые, как и ее одежда, растрепанные волосы едва прикрывали уши, кожа казалась нежной и тоже являлась довольно бледной, из-за чего черные глаза ярко контрастировали на чуть пухленьком личике.

— Я... Верон. Верон Трег.

— А второй?

— Второй? А, это Эврис, мой брат. Двоюродный, — добавил он невпопад, словно оправдывая, хотя и сам не знал, себя или его. Они были похожи лишь внешне, но каждый, кто знал их хотя бы минут десять, легко мог отличить одного от другого, даже если не брать в расчет черные глаза гераклида.

— А мальчик?

— Его имени я не знаю.

— Не знаете даже его имени, а решили спасти, рискуя жизнью?

Верон не решился рассказать, что, по сути, в нынешнем состоянии мальчика есть и его вина. Верон вообще не привык испытывать чувство вины, а тем более выставлять его напоказ. Обычно все считали его бесчувственным, а он и не стремился этого отрицать, да и сам зачастую так думал. Одна ночь изменила его жизнь навсегда, однако те, кто его знает, вряд ли примут эти изменения так просто. Люди не меняются, независимо от расы, они лишь... мимикрируют.

— Ну, я не один здесь такой. — Он посмотрел на Арста, потом на Энагу. Кажется, или ее кожа стала чуть розовей?

— Да, тут вы правы, — ухмыльнулся доктор, покачав головой.

— Кстати, я так и не спросил, почему вы решили нам помочь?

— Хм, — призадумался старик, — даже не знаю. Я просто увидел, как вы хотите стащить его прямо посреди операции, даже не заботясь о подключенной к нему аппаратуре, что его попросту убило бы, и решил исполнить свой долг врача и спасти мальца. Тем более, столько сил и времени ушло на его спасение.

— Вас могли убить.

— Все мы когда-нибудь умрем, — снова усмехнулся Арст, но как-то грустно. — Я ведь и на войне был, много всякого повидал, какими-то автоматами-пулеметами меня не напугаешь. А вот насчет Энаги сказать не могу, — покачал он головой. Было видно, что он удивлен ее поведением не меньше Верона.

— А ты что скажешь? — обратился он к ней.

— Не знаю, — сказала она, не поднимая глаз. — Просто порыв. У меня такое иногда бывает.

— Бегаешь под пулями?

— Нет, просто делаю противоположное от того, что следует.

— О, я тебя понимаю, — усмехнулся Верон, — у меня вся жизнь на этом построена. Ладно, если вам пока ничего не надо, я вернусь к брату, узнаю, как обстоят дела.

Верон выходил из каюты со странным чувством, которое у него обычно бывает перед боем или каким другим важным событием. Словно что-то в животе пытается перевернуться, при этом накаляясь и остывая одновременно. И чувство это возникало каждый раз, когда в его мыслях появлялась Энага.

— Как дела? — спросил он у Эвриса, заходя в кабину пилота.

— Нас таки засекли, но я отвертелся, — ответил он сухо. Все это походило на то, словно он отчитывается перед Вероном, что, естественно, ему не нравилось. Он и второй помощник, и спасатель, и личный пилот, в общем, кто угодно, отодвинутый на второй план и с чьим мнением практически не считаются, максимум делают вид, что оно их интересует. В его голосе, однако, все эти эмоции услышать было невозможно, у него был большой опыт в сокрытии своих истинных мыслей и чувств. — Сказал, что мы летим как раз с поля боя, везем раненых и убитых на базу.

— А они что?

— Повелись, — пожал плечами Эврис. Если бы не повелись, они бы не летели так мирно, как сейчас. Объяснять очевидное он тоже не любил. — Правда, требовали еще назвать им свои позывные и прочую лабуду, но я сказал, что тороплюсь, так как у нас много тяжело раненых, и им советовал того же, так что они сейчас на всех парах мчатся к месту... происшествия.

— Хорошая работа! — Верон похлопал брата по плечу.

— А ты опять во мне сомневался?

— Не начинай, — скорчил гримасу гераклид. — Я просто похвалил своего брата. Если бы я сомневался, я бы не оставил тебя здесь одного.

Эврис ничего не ответил. Похвала брата для него была не лучше его безразличия.

— Так что, — заговорил вновь Верон, — когда там прыгаем?

— Ты остальных-то предупредил?

— А, черт, точно! Пока не прыгай, я сейчас вернусь.

Мальчика аккуратно привязали к кровати специальными мягкими ремнями, чтобы не свалился. В его состоянии метасалироваться было рискованно, но еще рискованней было бы сидеть и ничего не делать. Арст и Энага заняли кресла возле каюты, чтобы по прибытию сразу же вернуться к пациенту и проверить его состояние.

— Все, — сказал Верон, садясь рядом с Эврисом и пристегиваясь, — полетели. И они полетели. Перед носом корабля образовался чернильно-черный круг, медленно, но уверенно расползаясь в стороны, расширяясь, словно стремясь поглотить всю Вселенную. «Тарелка» влетела в круг, и стало никак. Все проблемы перестали существовать, словно их никогда и не было. Но из-за этого стало еще паршивей, когда они вылетели обратно в серый мир. Бремя жизни навалилось еще бо́льшим скопом, заставляя невольно вздохнуть. Хотя любая жизнь лучше, чем то, что чувствуешь, проходя сквозь эту дыру. А не чувствуешь ты ничего. Верон ненавидел метасалирование. Его ненавидели все, но альтернативы не было. Вселенная слишком большая, и чем больше ты об этом думаешь, тем больше она становится.

Верон вернулся в каюту к мальчику, где уже на том же месте сидели доктор и медсестра, словно и не уходили никуда.

— Ненавижу метасалирование, — поморщившись, покачал головой Арст.

— Как и все, — откликнулся Верон. — Если верить Эврису, еще три прыжка.

— Интересно, — чуть погодя заговорил доктор, смотря на мальчика, — что при прыжке чувствует человек в бессознательном состоянии?

— Понятия не имею.— Верон никогда об этом не задумывался, как и о большинстве других вещей в мире. Ему хватало того, что было перед носом.

— Я слышал, что подобный эксперимент проводили, — заговорил вновь доктор. — Подопытные говорили, будто за ту долю секунды, в которой они находились в переходе, хотя в спящем состоянии об этом невозможно было узнать, они видели картину космоса. Никакая аппаратура не может записать, что происходит внутри, а человеческий мозг может. — Арст кивнул, словно в подтверждении собственным словам, будто он и был тем, кто участвовал в эксперименте.

— Космос? Это же смешно, — фыркнул Верон. Он по жизни был скептиком. — Они, наверно, просто видели ничто, как и любой бодрствующий человек.

— Нет, они уверяли, что видели звезды и даже планеты, и как будто даже эти космические объекты были не из нашего мира.

— Это мог быть просто сон. Вы же сами говорили, что они, будучи в спящем состоянии, не знали, когда происходил переход, а потому могли увидеть сон либо до, либо после перехода.

На самом деле Верону вообще безразлична была эта тема, но не поддержать разговора он не мог. Это лучше, чем просто сидеть в неловкой тишине и пялиться в никуда либо на мальчика, состояние которого все равно никак не изменится, сколько не смотри. В чудотворные молитвы, естественно, он тоже не верил. По крайней мере, чудес он никогда не видел, а то, что некоторые принимали за божий знак, оказывалось какой-нибудь легко объяснимой ерундой; сам объяснить это не мог, потому что не разбирался в подобных вопросах, но какой-нибудь ученый, вроде его брата, точно нашел бы разумное объяснение.

— Может, и так, но я все же верю, что существуют иные миры, и те люди их видели, — твердо сказал врач.

— Пусть в следующий раз захватят сувениров.

— Эх, молодежь, ни во что вы не верите.

— Я верю в самого себя и собственные силы, мне этого достаточно.

Арст ничего не ответил, лишь пожал плечами. Энага за все это время не проронила ни слова, так что ее мнение осталось неизвестно. Послышался голос Эвриса и все вернулись на прежние места, морально готовясь к прыжку, хотя это и было бессмысленно. К метасалированию невозможно привыкнуть, даже гераклиду.

Использование метасалирования, что поездка на сверхзвуковом поезде с пересадками, ждать следующего бывает довольно долго, и даже зная, что доберешься до пункта назначения очень быстро, все равно во время ожидания такое чувство, что быстрее было бы вообще пешком. Следующие два прыжка, казалось, приходилось ждать по вечности, и вот, последний метасалир. Эврис попросил Верона позвать доктора и медсестру.

— Мы на месте, — сказал он, когда все вошли в кабину пилота.

Планета, как и ее название, и правда была почти полностью зеленой, хотя в некоторых местах виднелась синева двух океанов и нескольких более мелких водоемов, а также проплешины грязно-желтого цвета.

— Планета все еще в процессе обустройства, — пояснил Эврис. — Через несколько лет практически не останется свободных участков, сверху будет видна лишь зелень и синева. Уже сейчас многие пустующие участки скуплены известными бизнесменами, шоуменами и политиками.

— Ты тоже не смог удержаться, — догадался Верон.

— Верно. Хотя это место я купил не только для того, чтобы восстанавливать душевное спокойствие.

Эвриса, как и Верона, никогда особо не интересовала роскошь, хотя в той среде, в которой он крутился, эта была чуть ли не визитная карточка. Если у тебя нет огромного особняка, дорогой яхты, престижного автомобиля и вуматного космического корабля последней модели, то смотреть на тебя будут как минимум косо, а то и вовсе делать вид, что тебя нет. Эврису было плевать на всех этих толстосумов, но он должен был поддерживать репутацию ради своего бизнеса. Иногда ему казалось, что притворяется не только он, но и все вокруг, однако при тесном контакте все же осознавал, что это далеко не так.

— Зачем же еще? — спросил Верон. Эврис недоверчиво покосился него, будто решая, говорить или нет, потом оглянулся на Арста и Энагу и ответил:

— Потом расскажу, когда приземлимся. Корабль шел на автопилоте.

— Как скажешь. А тебе не кажется, — спросил Верон, чуть позже, — что мы несколько приметны?

— Сейчас здесь в основном грузовые корабли, привозящие материалы для строек, их пилотам все равно, кто летает вокруг. Мало ли зачем тут патруль. Как приземлимся, я спрячу корабль, так что его не будет видно с высоты. Кстати, мы через тридцать секунд войдем в атмосферу, я бы порекомендовал всем пристегнуться.

Доктор и медсестра спешно вернулись к своим креслам. Не то чтобы вхождение в атмосферу было проблемой, но лучше не рисковать.

Особняк оказался огромен. Было трудно сказать, сколько же в нем этажей, тем более что над ним все еще высились строительные леса. Строительные леса были видны и по бокам дома. Сам особняк напоминал какую-то абстракцию, словно кто-то взял обычное здание и как следует встряхнул, из-за чего окна и балконы теперь располагались в хаотичном порядке. За особняком можно было разглядеть огромный котлован: либо создавался фундамент для еще одного здания, либо для большого бассейна. На некотором расстоянии перед домом, чуть правее, располагались две круглые площади для кораблей, и еще как минимум одна достраивалась. Верон был уверен, что когда все будет доделано, это будет райское местечко.

Когда корабль приземлился, из дома вышло трое: два камирутта: женщина средних лет и молодой парниша, едва ли старше самого Верона, а также джигударго массивных размеров, больше даже Акаину. Они подходили к кораблю довольно осторожно, явно не понимая, на кой черт к ним на двор приземлилась «тарелка» патрульных.

— Не успел купить недвижимость, а уже обзавелся прислугой? — хмыкнул Верон.

— Пыль ведь нужно кому-то протирать, да и охрана не помешает. Даже на этой планете при всем желании не будет утопии.

— Тоже верно.

Когда по трапу спустился Эврис, в глазах прислуги читалось облегчение. Он небрежно махнул им рукой, что-то сказал двум дворецким (или кто бы они ни были) и те поспешно пошли обратно в дом. Потом обратился к охраннику-джигударго, тот посмотрел на корабль, кивнул и также поспешно ретировался. Эврис вернулся к кораблю.

— Что вы там застряли? Тащите мальчика в дом, там есть медицинский кабинет.

Кабинет и правда был, хотя по размеру больше походил на холл. Метра два от пола стены были покрашены в спокойный голубой цвет, дальше вверх цвет был уже стандартный белый. Также стояло множество коек и аппаратуры, хотя бо́льшая часть была будто свалена в дальнем углу за ненадобностью. Мальчика положила на одну из кроватей. Арст тут же вытащил из кучи некоторое медицинское оборудование и подсоединил к пациенту, благо электричество в доме было уже подведено везде.

На немой вопрос Верона Эврис ответил, что хочет, чтобы у него в доме было все необходимое на все случаи жизни, даже если случаи крайне неординарные.

— У вас есть олейхор? — спросил доктор, закончив подсоединять и настраивать аппаратуру.

— Что есть? — не понял Верон.

— Это заменитель крови у киборгов, — пояснил Эврис, показывая на капельницу. И откуда он все знает? — Точнее, нечто среднее между кровью и машинным маслом. Нет, нету.

— Это плохо, — нахмурился доктор. — Чтобы спасти мальчика, мне нужно еще хотя бы пять пакетов, да и дополнительные руки не помешают.

— За всем необходимым я могу послать Флава, охранника, но насчет рук не уверен.

Эврис вообще не собирался сюда наведываться до завершения стройки, а потому в доме находилось всего три человека, и никто их них не разбирался в медицине достаточно, чтобы хотя бы сменить капельницу или наложить шину.

— А вы один, — заговорил Верон, — точнее вдвоем не справитесь?

— Ну, даже не знаю, — почесал Арст макушку, поглядывая на Энагу. — Вообще, осталось лишь еще раз как следует проверить работоспособность новых органов и приделать киберпротезы. Последнее обычно делается одновременно, то есть все конечности за раз. Все из-за того, что подсоединяются нервы, а это довольно сложно даже для опытного хирурга, но хуже всего то, что организм при этом переживает очень серьезный стресс, который может убить пациента.

— И как этого избежать? Доктор снова замялся, словно подбирая слова, которые были бы понятны всем, а не только знакомым с терминологией хирургов.

— Нужно ввести специальный раствор, — заговорил он вновь, — который вводит пациента в глубокую искусственную кому, после чего присоединяются конечности. Человек, я имею в виду человеческую расу, довольно слаб физически и духовно, поэтому очень частая кома может его убить, посему все конечности и присобачиваются за раз, чтобы не вводить пациента в кому повторно. В одиночку это просто невозможно.

— А с Энагой?

— Она не доктор, а медсестра, — буркнул он, словно извиняясь. — При всем моем уважении, — он повернулся к девушке, — я не могу позволить проводить столь сложную операцию такому неопытному человеку.

Верон не хотел рисковать, а потому не собирался настаивать. Если врач говорит нет, значит, нет. Совсем недавно он докторов вообще посылал куда подальше, если был в состоянии посылать. Он больше доверял своей регенерации, чем медицине, и если кто-то говорил, что ему нельзя двигаться, он оспаривал это заявление на примере.

— Я не обижаюсь, — сказала Энага. — Я и правда не имею в этом опыта, и даже если бы захотела, не смогла бы сделать все как надо.

— Неужели повторное погружение в кому так опасно? И ничего нельзя сделать? — поинтересовался Верон.

— Ну, есть кое-что, — ответил доктор после минутного раздумья. — Вам мальчика нужно срочно подлатать?

— Эм, я даже не знаю. Главное — вообще подлатать.

Верон не знал, что делать, когда мальчик придет в себя, а потому он был не против, если у него будет больше времени на раздумья. Его можно было отдать в детдом, и по необходимости выделять средства на замену киберпротезов, а можно было оставить при себе, хотя Верон никогда не хотел детей или младшего брата, а потому даже не знал, как вести себя в его присутствии. В любом случае, он решил узнать мнение пацана, когда тот придет в себя, пусть сам решает.

— В общем, если подумать, мальчик уже ведь не совсем человек. Не на сто процентов. Когда искусственные органы полностью синхронизируются с организмом, он будет в разы сильнее. Если нам будет сопутствовать удача, можно провести всю операцию несколькими подходами. Если одну из конечностей присоединить прямо сейчас, то для каждого последующего потребуется приблизительно... два месяца ожидания, прежде чем повторное введение в искусственную кому будет наименее опасно.

— Два месяца?! — поразился Верон, он-то надеялся все решить до конца недели, ну максимум через две, а тут на каждую — каждую! — конечность придется потратить два месяца, и это в лучше случае.

— Как минимум, — подтвердил опасения гераклида доктор.

— Брат, — обратился Верон к Эврису, — что скажешь?

— А я тут при чем?

— Можно воспользоваться твоей виллой? Временно, пока мальчик не поправится.

Эврис едва сдержался, чтобы не скорчить гримасу. Со временем у него это выходило все лучше. Ему была важна не столько вилла, сколько подземная база в нескольких километрах отсюда, куда вел подземный туннель, но даже в этом случае ему не хотелось оставлять здесь на такой срок совершенно незнакомых ему людей, которым он не мог доверять.

— А потом? — спросил он.

— Что «потом»?

— Когда он поправится, что ты будешь с ним делать? — уточнил Эврис, подавив вздох. — Зачем ты его вообще спас?

— Не знаю, — подумав, ответил Верон. — Это был... порыв, — он улыбнулся Энаге. Та, кажется, опять чуть порозовела. — Предпочитаю решать проблемы по мере их поступления.

— Хорошо, — вздохнул Эврис, он-то знал об этой стороне характера брата, — можете располагаться, только не забывайте, что тут сейчас идет стройка, так что советую быть поосторожней и не забредать, куда не следует. И — Арст, да? — составьте список всего необходимого. Можете не скупиться.

— О, спасибо, что соглашаетесь нас приютить на время и даже готовы оплатить все расходы.

— Оплатить? — вопросительно поднял Эврис бровь. — Я такого не говорил. Вы сами все оплатите.

— Я? — удивился доктор. — Но извольте, я не обладаю такими большими средствами.

— Если я все правильно понял, — Эврис многозначительно посмотрел на Верона, — то уже обладаете. И даже очень большими. Но вам это лучше обсудить с моим нерадивым младшим братцем, а мне нужно еще кое-что уладить.

Вот так Верон встретил Иолая. И Мару, хотя ни она, ни он об этом никогда не узнают. Иолай все же пережил четыре операции по присоединению новых конечностей, все это время, для его же блага, прибывая в бессознательном состоянии, но даже когда он пришел в себя, Верон все еще оставался на вилле почти полгода, чтобы дать время новоявленному киборгу привыкнуть к новому телу. Думаю, не стоит говорить, насколько он был шокирован тем, что с ним случилось. В конечном итоге, не зная, что теперь делать, он решил принять предложение Верона и остаться с ним в качестве его сподручного, хотя ему предстояло для начала пройти жесточайшую подготовку.

Верон решил по возможности больше не встревать в серьезные переделки и стать более серьезным и сдержанным. Попытался заняться бизнесом, но оказалось, что это не его, поэтому все свои дела он доверил брату. Все время, пока он был на вилле, Эврис обучал его управлению различными летательными аппаратами, а также попытался обучить его Харака Идо, но он едва улавливал суть искусства и снова забросил занятия. Верон даже одно время имел отношения с Энагой, но когда он покинул виллу, все прекратилось.

Эврис, как оказалось, купил виллу для того, чтобы заниматься контрабандой оружия и переделыванием старых кораблей под боевые, а также созданием новых, более совершенных, и, как полагается, незаконных. Он вырыл под землей огромный туннель, который шел от посадочных площадок у виллы, чтобы корабли, приземляющиеся на них, можно было переправить в специальный ангар под лесом. Он и до сих пор этим занимается. Прознав про то, что его виллу взорвали, он лишь тяжело вздохнул, сразу поняв, кто виновник, но расстроился не сильно — у него было много баз по всей освоенной Вселенной.

Арст и Энага приняли предложение Эвриса остаться жить на вилле, найдя работу по профессии неподалеку, благо вакансий было много, а врач оказался первоклассным специалистом. У Арста было достаточно денег, чтобы купить свой особняк, может, размером по меньше, но все-таки бо́льшую часть денег он решил потратить на благотворительность, оставив себе лишь ту незначительную часть, на которую смог бы припеваючи дожить до конца своих дней.

С правительством все оказалось куда сложнее. Эврису пришлось задействовать все имеющиеся связи и положить на лапу стольким людям, что под конец он натер себе мозоли на обеих руках. Все видеозаписи с камер наблюдения в больнице были стерты, все свидетели извещены о секретности того, что произошло в стенах здания и за их пределами, были подписаны бумаги о неразглашении. С трупами и поломанными кораблями дело обстояло несколько проблематичней, но и тут нашлось решение. Мертвых «расфасовали» по этим самым кораблям и вывезли на Уусмаа, а позже заявили, что храбрые бойцы военного патруля пали смертью храбрых, прибыв на планету для подавления бунта людей и встретив ожесточенное сопротивление с их стороны.

На людей же и было повешено все, что на самом деле сотворили камирутты и те, кто разделял их стремления. И, что удивительно, все допрошенные люди подтвердили эту версию, хоть им и было трудно разговаривать. Помимо этого, в Иве и некоторых других городах обнаружили огромное количество незаконно приобретенного оружия, которое, по заверению людей, покупалось на всякий случай для защиты, и, как оказалось, не зря. Все, кто так утверждал, вскоре почему-то изменили свои показания.

Планету Уусмаа же официально объявили общей зоной, в которой люди не имели никаких особых полномочий, будучи официально наравне со всеми остальными расами. С тех пор на людей начали не просто косо посматривать, а в открытую пялиться и выражать свою неприязнь. Люди же надеялись и верили, что когда-нибудь это прекратится. Спустя двенадцать лет на планету прилетел человек, назвавшийся Спардием, и попытался убедить людей, что их никогда не прекратят притеснять, если они так и будут сидеть сложа руки. Призывал к восстанию, но не сейчас. Потом. Совсем скоро. Нужно лишь было дождаться момента.